– Жан-Клод, Принц Города, приветствую тебя. Твое
гостеприимство превзошло все мои ожидания. – Он рассмеялся, и это был
просто смех. Театральный, неприятный, даже жуткий, но мурашки от него по коже не
шли.
– Скажи ему, чтобы отпустил Ханну, – потребовала
я.
– Ты, очевидно, слуга Жан-Клода, Анита Блейк.
– Ага, очень рада познакомиться. Теперь скажи своему
сыну, чтобы отпустил нашу вампиршу, или я в нем сделаю приличную дыру.
– Ты не посмеешь причинить вред моему сыну.
Пришла моя очередь засмеяться – резко, коротко и не очень
весело.
– И твой сын говорил то же самое. Оба вы ошибаетесь.
– Если ты убьешь моего сына, я убью тебя. Всех вас
убью.
– Ладно, давай проверим, правильно ли я поняла. Если он
ее не отпустит, что он с ней будет делать?
Фернандо засмеялся низким шипящим смехом. Этого хватило.
Где-то в этом красивом теле был черный мех и бусинки глаз. Крысолюд.
– Я ее поимею, потому что Странник это запретил, а мой
отец отдал ее мне.
– Нет! – выкрикнул Вилли и шагнул вперед, но
Жан-Клод его удержал.
– Это не твоя битва, Вилли.
Фернандо схватился рукой за пах Ханны. Только рука Жан-Клода
не дала Вилли броситься на леопардов.
– Мастер, помоги! – застонала Ханна.
– Он не может тебе помочь, дитя, – сказал
Падма. – Он никому из вас не может помочь.
Я отвела пистолет от головы Фернандо на два дюйма. Выстрел
загрохотал под сводами эхом. Пуля ударила в камень. Все застыли.
– Следующая пуля – ему в череп, – предупредила я.
– Ты не посмеешь, – заявил Падма.
– Ты это уже говорил. Для ясности, Зверский Мастер:
Фернандо не изнасилует Ханну. Я его раньше убью.
– Тогда я убью тебя.
– Отлично, но это не вернет к жизни твоего сына. –
Я медленно выдохнула, чувствуя, как мной овладевает спокойствие. – Решай,
Зверский Мастер.
– Я – Мастер Зверей.
– Хоть Санта Клаус. Он ее отпустит, или он покойник.
– Жан-Клод, уйми свою слугу.
– Если ты можешь ее унять, Падма, я даю тебе такое
право. Но будь осторожен. Анита никогда не блефует. Она убьет твоего сына.
– Думай, – тихо сказала я. – Думай – думай –
думай...
Мне очень хотелось спустить курок. Очень, потому что мне
было ясно как день: если я не убью его сейчас, это придется сделать потом.
Слишком он был нагл, чтобы отступить, слишком ослеплен собственной силой, чтобы
отпустить Ханну, а иметь ее он не будет. Переступить линию эту и остаться в
живых он не может.
– Отпусти ее, Фернандо, – велел Падма.
– Отец!
– Она спустит курок, Фернандо. Она хочет это сделать.
Правда, Анита?
– Ага.
– Пули серебряные, насколько я понимаю, – сказал
Падма.
– Никогда без них из дому не выхожу.
– Опусти ее, Фернандо. Даже я не смогу тебя спасти от
серебряной пули.
– Нет, она моя! Ты обещал!
– Я бы на твоем месте послушалась папу, Фернандо.
– Ты ослушаешься меня, сын мой?
В голосе Падмы было что-то такое, от чего теплый ветер
прошел по комнате. Намек на гнев. Что-то пролетело у меня по коже, но не
касание вампирской силы – не совсем оно. Падма не пытался подчинить себе
Жан-Клода. В этом касании был привкус более теплой крови, электрический танец,
выдающий ликантропа. Что было невозможно. Вампир не может быть ликантропом – и
наоборот.
Фернандо сжался, прижимая к себе Ханну, как куклу, пряча
лицо в ее желтых волосах.
– Нет, отец! Я никогда тебя не ослушаюсь!
– Тогда сделай как я сказал.
Фернандо отшвырнул Ханну. Она заковыляла к Вилли. Он обнял
ее, стал промокать носовым платком кровь с ее лица.
Я опустила пистолет.
Фернандо ткнул в меня темной рукой.
– Может, я попрошу, чтобы мне тебя отдали поиграть.
– Круто берешь, крысенок. А духу у тебя хватит
подкрепить свои угрозы?
Я его подначивала. И понимала, что хочу, чтобы он на меня
бросился. Мне нужен был повод его убить. Нехорошо. Нехорошо. Надо успокоиться,
или действительно из-за меня нас всех перебьют.
Черный леопард, в холке выше моей талии, начал подползать ко
мне. Он припал брюхом к земле, подрагивая напряженными мышцами. Дуло пистолета
смотрело уже на него.
– Даже не пытайся.
– Элизабет! – сказал Падма.
Это имя меня поразило. Я видела Элизабет в образе человека,
хотя и на расстоянии. Она была из местных леопардов-оборотней. А я было думала,
что леопарды входили в свиту, которую Падма привез с собой. Если Элизабет –
местная, то второй леопард тоже может быть здешний. Я только знала, чтo это не
Зейн и не Натэниел, а так это мог быть кто угодно. Но Зейн признал меня альфой,
и поэтому здесь он быть не может. Если он и сам был альфой, то это давало мне
власть над всеми леопардами, и ни одного из них здесь бы не было. По крайней
мере, теоретически. Поскольку я человек, а не ликантроп. Мастер Зверей все же
мог призвать кисок. Но я бы попыталась не подвергать их опасности. Интересно,
сделала ли такую попытку Элизабет?
Она рычала на меня, на него, на всех. Клыки у нее были цвета
слоновой кости и на расстоянии меньше трех футов чертовски впечатляли. На таком
расстоянии даже обыкновенный леопард мог бы вцепиться мне в горло раньше, чем я
произведу смертельный выстрел. На крупную дичь с пистолетом не охотятся.
Леопард пододвинулся ближе.
– Элизабет!
Это слово обожгло мне кожу, заставило судорожно вдохнуть.
Леопардиха резко остановилась, будто ее удержал натянутый поводок, и покатилась
по полу, полосуя когтями воздух.
– Она тебя ненавидит, Анита, – сказал Падма. Голос
его стал обычным, но что-то он продолжал делать с леопардом-оборотнем. Я
ощущала, будто по моей коже маршируют термиты. И у каждого раскаленная кочерга
в лапках.
Я глянула на Жан-Клода: он это чувствует? Но его лицо было
пустым, чистым, непроницаемым. Если ему и было больно, он этого не показывал.
И вряд ли стоит сознаваться, что я это чувствую.
– Прекрати, – сказала я.
– Она тебя убьет, если я ее отпушу. Ты убила того, кого
она любила, их предводителя. Она хочет отомстить.
– Ты уже показал, кто здесь главный. Теперь отпусти ее.
– Милосердие к той, что так тебя ненавидит?
