Голова Вилли чуть склонилась набок, будто Странник
задумался.
– Она предлагает мне дружбу или просит о дружбе?
Я хотела ответить, но Жан-Клод меня опередил.
– Разве можно предложить дружбу, не прося ее же взамен?
Тут я открыла рот, чтобы сказать, что скорее подружилась бы
с голодным крокодилом, но Жан-Клод слегка коснулся моей руки. Этого было
достаточно – мы выигрываем, не порть игру.
– Дружба, – произнес Странник. – Да, этого
мне точно не предлагали с тех пор, как я занял кресло в совете.
И я сказала, не успев подумать:
– Наверное, это очень одиноко.
Он снова засмеялся этим комбинированным смехом – хохот Вилли
и скользкое хихиканье одновременно.
– Она как ветер из давно закрытого окна, Жан-Клод.
Смесь цинизма, наивности и силы. – Странник притронулся к моему лицу, и я
не стала ему мешать. Ладонью он взял меня за подбородок. – В ней есть
определенное... обаяние.
Ладонь его скользнула по моей щеке, и вдруг он отдернул
руку, потирая пальцами друг о друга, будто ощупывая что-то невидимое. Потряс
головой.
– Я и это тело будем ждать вас в комнате пыток. –
И тут же ответил на вопрос, который я не успела задать: – Я не причиню вреда
этому телу, Анита, но мне оно нужно, чтобы здесь быть. Я покину этого хозяина,
как только появится такой, которого ты предпочтешь, чтобы я занял.
Он повернулся, оглядел всю группу и остановил взгляд на
Дамиане.
– Вот это я мог бы взять. Балтазару оно понравится.
Я покачала головой:
– Нет.
– Это тоже твой друг?
– Не друг, но все равно мой.
Странник наклонил голову, разглядывая меня.
– Он принадлежит тебе? Каким образом? Это твой
любовник?
– Нет. – Я снова покачала головой.
– Брат? Кузен? Предок?
– Нет.
– Чем же он тогда... твой?
Я не знала, как это объяснить.
– Я не отдам тебе Дамиана, чтобы спасти Вилли. Ты сам
сказал, что не причинишь ему вреда.
– А если бы причинил? Ты бы выменяла Дамиана на своего
друга?
– Я не стану с тобой это обсуждать.
– Я лишь пытаюсь понять, насколько важен для тебя
каждый из твоих друзей, Анита.
Я снова покачала головой. Мне не нравился оборот, который
принимал этот разговор. Если я скажу что-нибудь не то. Странник может разрезать
Вилли на куски. Я видела, что к этому вдет. Передо мной была западня, и любое
мое слово вело меня в ее пасть.
– Ма petite очень ценит своих друзей, – вмешался
Жан-Клод.
Странник поднял руку:
– Нет, она сама должна ответить на этот вопрос. Я хочу
понять смысл ее верности, а не твоей. – Он смотрел на меня с расстояния в
фут, неуютно близкого. – Насколько для тебя важны твои друзья, Анита?
Отвечай.
Мне пришел в голову ответ, который мог не вести туда, куда
хотел Странник.
– Настолько, что я ради них готова убивать.
У него расширились глаза, он даже рот открыл в веселом
изумлении:
– Ты угрожаешь мне?
Я пожала плечами:
– Ты задал вопрос, я на него ответила.
Он закинул голову назад и захохотал:
– Знаешь, из тебя бы вышел мужчина что надо.
Я достаточно имела дело с разными мачо, чтобы понять
искренность этого комплимента. Они не понимали скрытого в нем косвенного
оскорбления. Ладно, раз не режут на куски никого из тех, кто мне дорог, оставим
это без внимания.
– Спасибо.
Его лицо сразу же стало пустым, с него исчезло веселье, как
неприятное воспоминание. Только глаза Вилли остались живыми, мерцая силой, от
которой у меня мороз шел по коже, как от холодного ветра. Странник предложил
мне руку, как раньше Жан-Клод.
Я обернулась на Жан-Клода, и он едва заметно кивнул. Я
положила окровавленную руку на запястье Странника, и его пульс часто и сильно
забился у меня под пальцами. В маленькой ранке будто забилось второе сердце в
том же ритме. Сильнее полилась кровь из моего пореза, привлеченная его силой,
потекла по руке до локтя, капая внутрь пальто и пропитывая темную ткань. На
запястье Странника появились тонкие струйки крови. Моей крови.
У меня самой сердце забилось сильнее, усиливая страх,
сильнее гоня кровь. Я понимала, что он может на месте заставить меня истечь
кровью из маленькой ранки. Может вылить из меня всю кровь, всю силу, просто
чтобы доказать, на что он способен.
Сердце стучало у меня в ушах. Я знала, что надо убрать руку,
но не владела ей, будто моему мысленному приказу дойти до руки что-то мешало.
Жан-Клод протянул руку, но Странник произнес:
– Нет, Жан-Клод. Я признаю ее силой, с которой следует
считаться, если она сама разорвет эту хватку.
Голос у меня был хриплый, запыхавшийся, будто после бега, но
говорить я могла – не могла только шевельнуть рукой.
– Что я от этого получу?
Он рассмеялся, довольный собой:
– Чего ты хочешь?
Я стада думать, а тем временем пульс у меня в руке бился
сильнее и сильнее. Кровь начала пропитывать рукав Странника – рукав Вилли. Я
хотела, чтобы Вилли вернулся.
– Неприкосновенности для меня, моего народа и моих
друзей.
Он закинул голову назад и зашелся в хохоте, и хохот этот
прервался на полузвуке, будто плохо сделанный фильм.
– Разорви хватку, Анита, и я дам тебе то, чего ты
просишь, но если ты не сможешь, что получу я?
Что это была ловушка – я знала, но понятия не имела, как из
нее вылезти. Если кровь так и будет течь, я потеряю сознание и все будет
кончено.
– Кровь, – ответила я.
Он улыбнулся:
– Я и сейчас ее имею.
– Я дам тебе пить из меня добровольно. Этого ты не
имеешь.
– Соблазнительно, но недостаточно.
Перед глазами у меня плыли серые пятна. Лоб покрылся
испариной, подступала смутная тошнота. Лишиться сознания от потери крови –
процесс не быстрый, но Странник его ускорял. Я не могла придумать, что ему
предложить; мне вообще трудно стало думать.
– Чего ты хочешь?
Жан-Клод тихо вздохнул, будто я сказала то, чего говорить не
надо было.
– Правды.
Я медленно опустилась на колени, и только рука Странника,
держащая за локоть, не дала мне упасть. Серые пятна застилали почти весь мир.
Голова кружилась все сильнее с каждой минутой.
