– Он – всего лишь один из совета. Он не может
договариваться за всех нас, – вмешался Падма. – Он может заставить
нас отпустить вас сегодня, но ничего более. Не может дать вам свободу без
голосования всех, кто здесь представлен.
– Значит, его обещание – пустой звук.
– Если бы мне только в голову пришло, что ты просишь
безопасности на все время нашего пребывания, – сказал Странник, – я
бы просил большего, чем правды о смерти Колебателя Земли.
– Мы заключили сделку. Я свои обязательства выполнила.
Он попытался скрестить руки на груди, но пришлось свести их
на животе – груди Ханны лежали на сгибах рук. У женщин неподходящая конструкция
для крутого вида.
– Ты все время создаешь мне проблемы, Анита. Мудрее
было бы не быть такой проблемной.
– Угрожай как хочешь, – ответила я, – но
сегодня ты нас тронуть не можешь.
– Не вбивай этого себе в голову. – Его голос упал
на пару октав, медленно вырываясь из горла Ханны.
Я обошла стол и встала у Рафаэля в головах, желая погладить
его волосы и не решаясь. Слезы напирали из меня, давя на глаза.
– Раскуйте его. Он идет с нами, иначе твое слово плевка
не стоит, Странник.
– Я его не отдам, – упрямо сказал Падма.
– Ты сделаешь как тебе скажут, – ответил ему
Странник.
Я отвернулась от изуродованного тела Рафаэля. К тому же я не
хотела, чтобы противник видел мои слезы. Отвернувшись от Рафаэля, я оказалась
лицом к Сильвии – и остолбенела.
Штаны болтались у нее возле щиколоток, туфли не были сняты.
Я шагнула, еще раз и почти подбежала к ней, опустившись на колени. Бедра
Сильвии были измазаны кровью, руки сжаты в кулаки, глаза крепко зажмурены. Она
что-то шептала, очень тихо, повторяя вновь и вновь. Я дотронулась до нее, и она
вздрогнула, заговорила чуть громче, но я могла расслышать только одно слово:
«Нет, нет, нет». Снова и снова, как мантра.
Я заплакала. Сегодня днем я говорила насчет всадить в
Сильвию пулю, а теперь я плакала от жалости к ней. Какой из меня, к черту,
крутой беспощадный социопат. У меня с Сильвией были свои счеты, но такое... она
же вообще не любила мужчин ни при каких обстоятельствах. Поэтому все это было
еще хуже, еще оскорбительнее. А может быть, я просто помнила ее гордой,
уверенной в себе, и видеть ее вот такой было для меня невыносимо.
– Сильвия, Сильвия, это я, Анита! – Меня тянуло
поправить ее одежду, но я не решалась до нее дотронуться, пока она не поймет,
что это я. – Сильвия, ты меня слышишь?
К нам подошел Джейсон:
– Дай я попробую.
– Она не захочет, чтобы ее касался мужчина.
– Я не буду ее касаться. – Он опустился на пол с
другой стороны от нее. – Но я пахну стаей, а ты нет. – Он поднес руку
к ее носу, тщательно следя, чтобы не коснуться ее. – Почуй запах стаи,
Сильвия. Ощути утешение нашего единства.
Она перестала твердить «нет», но и только. Даже глаз не
открыла.
Я встала, посмотрела на тех, кто был в комнате.
– Кто это сделал?
– Она могла в любой момент это прекратить, –
сказал Падма, – отдав мне стаю. Все бы кончилось. Она могла получить
свободу.
– КТО ЭТО СДЕЛАЛ? – завопила я.
– Я, – ответил Падма.
Я уставилась в пол, а когда подняла глаза, «узи» смотрел на
Падму.
– Я тебя пополам разрежу.
– Ма petite, ты попадешь в Рафаэля и, возможно, в меня.
Автомат сделан не для стрельбы по одиночной цели в толпе, но пули из браунинга
Падма переживет. Я затрясла головой.
– Он умрет. За это он умрет.
Странник встал рядом с Падмой.
– И это тело ты тоже убьешь? – Раскинув руки, он
закрыл Падму собой. – Убьешь возлюбленную твоего друга Вилли?
Слезы были так горячи, что прожигали полосы на щеках.
– Прокляты, будьте все вы прокляты!
– Падма не лично сделал это с твоей подругой, –
сообщил Странник. – Изнасиловать женщину может любой мужчина, но снять
шкуру с живого оборотня – лишь мастер своего дела.
– Тогда кто? – чуть спокойнее спросила я. Стрелять
из автомата я не стану, и мы все уже это знали. Я выпустила «узи», он повис на
ремне под пальто. Охватив рукоятку браунинга, я стала обдумывать этот вариант.
Жан-Клод направился ко мне – он слишком хорошо меня знал.
– Ма petite, мы все можем уйти отсюда беспрепятственно
– по крайней мере на эту ночь. Этого добилась ты. Не погуби своей работы ради
мести.
В дверь вошел Фернандо, и я поняла. Может быть, он был не
единственный, но он среди них был. Фернандо ухмыльнулся мне в лицо:
– Странник не дал мне Ханну.
Меня начало трясти – мелкой дрожью, возникшей в руках, захватившей
плечи, все тело. Никогда никого мне так не хотелось убить, как вот этого здесь
и сейчас. Он скользнул босиком вниз по лестнице, поглаживая линию волос,
начинавшуюся у него на животе, потирая руки о шелк собственных штанов.
– Может, мне и тебя удастся приковать к стене, –
сказал он.
Я почувствовала, как по моему лицу расплывается улыбка, и
сказала очень старательно – иначе бы завопила, застрелила бы его. Это я знала
так же точно, как то, что здесь стою.
– Кто тебе помогал?
Падма остановил сына, обняв его руками. На лице Мастера
вампиров отразился неподдельный страх. Сын его был слишком самодоволен или
глуп, чтобы понять ситуацию.
– Я сам справился.
Смех, который из меня вырвался, мог бы задушить горечью.
– Столько вреда ты бы один не наделал. Кто тебе
помогал?
Странник положил руку на плечо Фернандо:
– Другие, безымянные. Если эта женщина сможет тебе
рассказать, пусть. Если нет, значит, тебе не надо знать. Охотиться на них ты не
будешь, Истребительница.
– Сегодня – нет. – Трясущая меня дрожь стала стихать.
Ледяной центр моего существа, то место, где я отказалась от части самой себя,
стал расширяться, заполняя меня. Я была спокойна, смертельно спокойна. Могла
сейчас перестрелять их всех, не моргнув глазом. – Но ты сам сказал.
Странник: будут и другие ночи.
Джейсон что-то тихо говорил, и Сильвия отвечала. Я глянула
на нее. Она не плакала. Лицо ее побледнело и окаменело, будто она держала все
внутри, крепко и туго. Джейсон отстегнул цепи, и Сильвия сползла вниз. Он
попытался подтянуть ей штаны, но она его оттолкнула.
– Позволь я помогу, – предложила я.
Сильвия хотела подтянуть штаны сама, но руки ее не
слушались. Она повозилась и рухнула набок в слезах.
Я начала ее одевать, и она не мешала мне. Где могла, она
помогала, но руки у нее так тряслись, что она мало что могла сделать.
