Я открыла глаза. Ричард не двинулся с места. Он просто стоял
посреди комнаты, сжав руки в кулаки, дыша чуть сильнее обычного. Глаза у него
были дикие, слишком большими стали их белки, как у лошади, которая вот-вот
понесет.
Я первой обрела голос.
– Ты сказал, что нам надо поговорить. Вот и говори.
Сказала я это так, будто у меня перехватило дыхание. Будто я
ощущала биение сердца Ричарда, подъем и опускание его груди, как свои
собственные. Такое у меня бывало с Жан-Клодом, но с Ричардом – никогда. Если бы
мы продолжали видеться, это было бы заманчиво. Сейчас это только смущало.
Он разжал кулаки, согнул пальцы, борясь с желанием сжать их
снова.
– Жан-Клод говорил, что защищает нас друг от друга.
Чтобы мы не сошлись слишком близко, пока не будем готовы. До этой минуты я ему
не верил.
Я кивнула:
– Да, это очень неудобно.
Он улыбнулся и покачал головой, но улыбка не убрала злости
из его глаз.
– Неудобно? И это все, Анита? Всего лишь неудобно?
– Ричард, ты сам ощущаешь, что я сейчас чувствую. И сам
можешь ответить на свой дурацкий вопрос.
Он закрыл глаза и соединил руки перед грудью, сдвинул ладони
с такой силой, что плечи у него задрожали и мышцы натянулись как тросы.
Я почувствовала, как он от меня отодвигается, хотя это слово
и не передает ощущения полностью. Было так, будто он воздвигает между нами
стену. Кто-то из нас должен был это сделать, а я об этом не подумала. Вид
Ричарда, ментальное ощущение его превратило меня в пульсирующий сосуд гормонов.
Нет, словами это не передать.
На моих глазах напряжение отпускало его, мышцу за мышцей,
медленно, почти как во сне, тело его стало спокойным, умиротворенным. Я никогда
не владела медитацией в такой степени.
Он опустил руки и посмотрел на меня:
– Так лучше?
– Да, спасибо.
Он покачал головой.
– "Спасибо" здесь ни при чем. Либо я взял бы
себя в руки, либо убежал бы с воем.
Мы стояли, глядя друг на друга, и молчание повисло тяжелой
пеленой.
– Чего ты хочешь, Ричард?
Он засмеялся придушенным смехом, от которого краска
бросилась мне в лицо.
– Не надо, ты понял, что я имею в виду.
– Да, – сказал он. – Я знаю, что ты имеешь в
виду. Ты сослалась на свое положение лупы, пока меня не было в городе.
– Ты насчет зашиты Стивена?
Он кивнул.
– У тебя нет права выступать против явно высказанных
приказов Сильвии. Я оставил командовать ее, а не тебя.
– Она сняла с него защиту стаи. Ты знаешь, что это
значит?
– Знаю лучше тебя. Без защиты доминанта он добыча
каждого, кто его захочет. Как леопарды после того, как ты убила Габриэля.
Я отвалилась от стены.
– Если бы ты мне сказал, Ричард, что с ними произойдет,
я бы им помогла.
– Правда? – спросил он, показывая на мой
пистолет. – Или ты бы просто их поубивала?
– Нет. Этого хотела Сильвия, а не я.
Но я стояла с пистолетом в руке и не знала способа, чтобы
отложить его непринужденно.
– Я знаю, Анита, как ты ненавидишь оборотней. Я думал,
что тебе глубоко на них плевать, и все так думали, иначе бы кто-нибудь тебе об
этом сказал. Все считали, что тебе все равно. Думали, что, раз ты могла
отвергнуть любимого лишь потому, что он превратился в монстра, что ж тогда
говорить о чужаках?
Он был намеренно жесток. Никогда я не видела, чтобы он
специально делал кому-нибудь больно – вот так всадить нож и еще повернуть,
чтобы было больнее. Это было мелочно, а мелочным Ричард не был никогда.
– Ты знаешь, что это было не так.
– Правда? – Он сел на кровать, зачерпнув горстями
простыню. Поднес к лицу и сделал глубокий вдох, при этом его злобные глаза не
выпускали меня. – Твой запах все еще волнует меня, как наркотик, и я
ненавижу тебя за это.
– Не забудь, я только что провела пару минут у тебя в
голове, Ричард. Ты не ненавидишь меня. Иначе тебе было бы легче.
Он скомкал простыню у себя на коленях, пальцы туго сжались в
кулаки.
– Любовь побеждает не все? – спросил он.
– Нет, не все. – Я покачала головой.
Он встал почти свирепым рывком, заходил по комнате узкими
кругами. Подошел ко мне. «Магии» не было, просто двое стояли лицом друг к
другу. И все равно было трудно находиться так близко от него. Трудно знать, что
больше мне не дозволено его коснуться. Черт возьми, не должно было быть так
тяжело! Я же сделала выбор.
– Ты не была моей любовницей, ты даже не была моей
подругой. Ты не оборотень. Ты не можешь быть лупой.
– Ты действительно сердишься на меня за то, что я
защитила Стивена?
– Ты приказала членам стаи защищать его и того
леопарда. Ты пригрозила, что убьешь их, если они ослушаются. У тебя не было на
это права.
– Ты дал мне это право, когда сделал меня лупой. –
Я подняла руку, чтобы он меня не перебил. – И нравится тебе это или нет,
хорошо получилось, что у меня было влияние, которое я смогла бросить на весы.
Если бы не оказалась на месте, Стивен мог бы сейчас быть мертв. А Зейн устроил
бы в больнице побоище. Ликантропам не нужна лишняя плохая пресса.
– Анита, мы монстры. У монстров хорошей прессы не
бывает.
– Ты сам в это не веришь.
– Ты веришь, что мы монстры, Анита. Ты это доказала.
Для тебя лучше спать с трупом, чем терпеть мое прикосновение.
– Что ты хочешь от меня услышать, Ричард? Что я
сожалею, что не могла с собой справиться? Я сожалею. И мне до сих пор неловко,
что я побежала в постель Жан-Клода? Неловко. Что я стала о себе худшего мнения,
когда не смогла любить тебя, увидев, как ты съел Маркуса?
– Ты хотела, чтобы я его убил.
– Если бы ты этого не сделал, он бы убил тебя. Так что
– да, я хотела, чтобы ты убил Маркуса. Но есть его я тебе не приказывала.
– Когда член стаи погибает в борьбе за господство,
пируют все. Это способ воспринять его энергию. Маркус и Райна не исчезнут
совсем, пока жива стая.
– Вы и Райну съели?
– А как ты думаешь, куда девались тела? Ты же не
считаешь, что твои друзья из полиции их спрятали?
– Я думал, это устроил Жан-Клод.
– Так и было, но грязную работу сделала стая. Вампиры
не интересуются телом, если оно уже остыло. Если нет теплой крови, они его не
захотят.
Я чуть не спросила, предпочитает он теплое мясо или
холодное, но не спросила. Не хотела слышать ответ. Весь разговор ушел куда-то
не туда, куда бы мне хотелось. Я посмотрела на часы:
