Приехала «скорая», и Зейна погрузили внутрь, Черри поехала с
ним. Мне было неловко, что я не еду, но от нее больше было бы толку. Полиция на
труп все еще не приехала. Мне не нравилось, что они будут расспрашивать всех
без меня, но надо было ехать. Это обстоятельство вызвало у меня облегчение, за
что моя совесть выдала мне парочку уколов, но не очень сильных.
Ронни снова сидела на диване, и не успела я войти, как она
спросила:
– Меня сегодня посадят за решетку?
Я встала перед ней на колени, взяла ее неестественно
холодные руки в свои.
– Ронни, ты его не убивала.
– Я отстрелила ему череп. Что у тебя за патроны?
– Я ему всадила две пули в грудь. От сердца у него
осталось очень мало – ложка не наскребется.
Она закрыла глаза:
– У него мозги растеклись по крыльцу. Так что не говори
мне, что этого одного не хватило бы.
Я вздохнула и погладила ее по рукам.
– Ронни, перестань. Ты сделала то, что должна была
сделать. Может, только судмедэксперт определит, какая пуля его убила, но когда
приедут копы, постарайся, чтобы заслугу не приписали тебе.
– Я уже бывала в таких ситуациях, Анита, я помню, что
говорить и чего не говорить. – Взгляд ее был не совсем дружелюбным.
Я выпустила ее руки и встала:
– Ронни, мне жаль, что так вышло.
– Я убила двоих за всю свою жизнь, и оба раза я была с
тобой.
– Оба раза ты спасала мне жизнь.
Она поглядела на меня безжизненными глазами:
– Знаю.
Я тронула ее за лицо и хотела погладить по голове или еще
как-нибудь приласкать, но она же не ребенок.
– Мне очень жаль, что так вышло, Ронни, но честно: что
ты могла сделать?
– Ничего, – ответила она. – И потому думаю,
правильно ли я выбрала себе работу.
Что-то натянулось у меня внутри.
– На самом деле ты думаешь, правильно ли ты выбираешь
друзей. Потому что это ничего общего с твоей работой не имеет, это вышло из-за
меня.
Она стиснула мою руку:
– Друзья у меня лучшие в мире, Анита. И на всю жизнь.
– Спасибо тебе, Ронни. Ты даже не догадываешься, какое
тебе спасибо. Я не думаю, что потеряю твою дружбу, но ты только не оставайся со
мной ради верности. Подумай, Ронни, всерьез подумай. Моя жизнь вряд ли станет
менее опасной. И тебе стоит подумать, хочешь ли ты лезть под пули.
Только от одного этого предложения у меня защипало глаза. Я
сжала руку Ронни и повернулась, пока она не увидела слезы на глазах ужаса
вампиров.
Ронни не стала окликать меня и клясться в вечной дружбе. Мне
наполовину этого хотелось, но вторая половина радовалась, что Ронни
действительно задумалась. Если Ронни погибнет из-за меня, я от угрызений
совести заползу в нору. Тут я увидела Ричарда, который смотрел на меня из двери
под лестницей. Может, нора у нас окажется на двоих – это будет достаточное
наказание.
– А сейчас что случилось? – спросил он.
Волосы он высушил, и они густой волной колыхались у него на
плечах, когда он вошел. Он снова надел джинсы и нашел рубашку, которая к ним
подходила – большую футболку с шаржем на Артура Конан-Дойля. Я обычно в ней
спала. Она чуть натянулась на плечах и на груди Ричарда. Не мала она ему была,
только чуть тесновата. У меня она доставала почти до колен.
– Я вижу, ты нашел фен и футболки. Осваивайся, –
сказала я.
– Ответь на мой вопрос.
– Спроси Джемиля. Он все знает.
– Я спросил тебя, – сказал Ричард.
– У меня нет времени стоять и повторять еще раз. Мне
надо работать.
– Полиция или вампир?
– Ты это спрашивал раньше, потому что больше
волновался, когда я выезжала на ликвидацию вампира. И всегда вздыхал с
облегчением, если выяснялось, что это работа на полицию. Зачем тебе сейчас
знать, Ричард? Какая тебе разница?
И я вышла, не ожидая ответа.
Мне пришлось переступить через труп на крыльце. Надеюсь,
копы скоро приедут. Был типичный июльский день в Сент-Луисе – жаркий и удушливо
влажный. Если тело вскорости не унесут, оно начнет пахнуть. Одна из летних
радостей.
Джип стоял в гараже, где и должен был. Я отдала его
Жан-Клоду, чтобы он всех сюда перевез. Хотя вел машину не он. Ни разу не видела
старого вампира, который умел бы водить. Они несколько побаивались техники.
Я ухе выезжала из гаража, когда в зеркале заднего вица
появился Ричард. Он был сердит. Я всерьез подумала продолжать ехать – он бы
отошел. Но на случай, если бы у него вдруг хватило дури заупрямиться, я
подождала, пока он подойдет к моему окну.
Я нажала кнопку, и окно с тихим жужжанием опустилось.
– Что? – спросила я, и это слово было еще
враждебнее, чем его глаза.
– Трое из моей стаи в опасности. Трое моих волков могут
быть арестованы, и ты мне не сказала.
– Я этим занимаюсь, Ричард.
– Это моя работа – защищать своих волков.
– Ты хочешь поехать лично и объявить, что ты их
Ульфрик? Ты даже не можешь назваться их другом, чтобы не рисковать своей
драгоценной тайной.
Он схватился за край окна так, что у него пальцы побелели.
– Почти все вожаки стай скрывают свою суть, Анита. Ты
это знаешь.
– Райна была открытой альфой, Ричард. Она бы поехала в
больницу их выручать. Но она мертва, ты ехать не можешь. Кто остается?
Что-то в двери хрустнуло.
– Мне будет очень неприятно, если ты мне сломаешь
машину.
Он разжал пальцы, медленно, будто ему надо было за что-то
держаться, просто чтобы занять руки.
– Не устраивайся на месте лупы слишком удобно, Анита. Я
собираюсь тебя сменить.
Мы глядели друг на друга с расстояния меньше фута. Когда-то
он подходил к машине поцеловать меня на прощание. Теперь он подошел на прощание
поругаться.
– Отлично, но пока ты никого не нашел, кроме меня, у
тебя никого нет. А теперь мне надо ехать и попытаться защитить наших волков,
чтобы их не загребли.
– Они не попали бы в кутузку, если бы ты их не
подставила.
Здесь он меня достал.
– Если бы я не поставила охрану возле Стивена и
Натэниела, они были бы сейчас мертвы.
Мотнув головой, я стала подавать джип назад. Ричард отступил
в сторону, и я не рисковала наехать ему на ноги.
Он стоял и смотрел, как я отъезжаю. Если бы он попросил у
меня рубашку, я бы нашла ему другую, но только не эту. Во-первых, это моя
любимая, во-вторых, она мне напоминала один уик-энд. Был марафон фильмов о
Шерлоке Холмсе с Бэзилом Рэтбоуном в главной роли. Не из моих любимых, потому
что доктор Ватсон у них вышел клоуном, но все равно неплохой. Я тогда надела
эту футболку, хотя она и слишком велика мне, чтобы носить вне дома. Полиция
моды меня не поймала, а Ричарду футболка понравилась. Он сейчас просто схватил
что под руку попалось и даже не вспомнил? Или надел ее, чтобы напомнить мне, от
чего я отказалась? Кажется, мне бы больше понравилось, если бы это было из
мести. Если же он может носить эту футболку и не помнить тот день, то лучше мне
не знать. Мы тогда рассыпали поп-корн по мне и по дивану. Ричард не дал мне
встать и отряхнуться, а настоял, что сам меня очистит. Очистка выполнялась без
участия рук, зато с большим участием губ. Если это воспоминание ничего для него
не значило, может, мы и не были влюблены. Может, все это было вожделение, а я
приняла одно за другое. Но мне очень хотелось думать, что это не так.
