– Они это делают не нарочно, детектив. Одни оборотни
лучше умеют прятать свою суть, другие хуже, но все они выделяют больше энергии
в момент сильного волнения. Чем больше вы их допрашивали, тем они сильнее
напрягались, тем больше выделяли энергии и тем хуже вам было.
– Я был с этой женщиной наедине в комнате, и мне
казалось, что у меня сейчас шкура сползет с мяса.
– Погодите-ка, наедине? Вы ей зачитали ее права?
Он кивнул.
– Она вам что-нибудь сказала?
– Ни слова.
– А остальные?
– Мужчины ни в чем не виноваты.
– И свободны уйти, если хотят?
– Тот, большой, ее не оставит, а второй в палате с
двумя ранеными. Говорит, что не может бросить их без охраны. Я ему сказал, что
мы их сами можем охранять, он ответил, дескать, сами видите, что не можете.
Я была согласна с Кевином.
– У вас есть свидетели, показывающие, что она не хотела
причинить этому человеку вред. Он даже еще не умер. Почему же она в наручниках?
– Одного она сегодня уже убила. Я думаю, этого хватит.
– Два момента, детектив. Первое: она может разорвать
эти наручники, как только захочет. Второе: будь она человеком, вы бы ее уже
отпустили домой.
– Это неправда! – возмутился он.
Я посмотрела на него в упор. Он попытался выдержать мой
взгляд, но отвел глаза первым и сказал, глядя куда-то поверх моей головы:
– Этот человек умирает. Если женщину отпустить, ей это
может сойти с рук.
– Что сойти с рук? Она увидела, что полицейскому сейчас
снесут череп, и, чтобы его спасти, бросилась на вооруженного мужчину. Она его
не резала, не рвала, просто толкнула в стену. Поверьте мне, детектив: если бы
она собиралась его убить, это было бы сделано более тщательно. Она рисковала
жизнью, чтобы спасти жизнь вашего человека.
– Ничем она не рисковала. Пули не убивают оборотней.
– Серебряные пули убивают. Действуют, как на человека
обычные пули. Все убийства, которые сегодня расследуются, совершались
серебряными пулями, Пэджетт. Лоррен могла погибнуть, но она не колебалась. А
если бы она заколебалась, у нас был бы сейчас на руках мертвый полисмен. Часто ли
штатский рискует жизнью, чтобы спасти копа?
Он наконец посмотрел на меня, и глаза его от злости
потемнели до синих теней.
– Вы меня убедили.
– Правда?
Он кивнул:
– Да. – Отойдя к полицейским в форме и плачущей
вервольфице, он приказал: – Снимите с нее наручники.
– Сэр? – переспросил Мэрдок.
– Снимите, Мэрдок, – повторил Пэджетт.
Мэрдок не стал больше переспрашивать, просто наклонился к
Лоррен и отпер наручники. Его напарник расстегнул кобуру и отступил на два шага
назад. Я сделала вид, что не заметила. Мы побеждаем, так что не надо ругаться.
Как только Лоррен освободили, она бросилась ко мне. Я знала,
что она не причинит мне вреда, но в коридоре заскрипела кожа. Я повысила голос:
– Ребята, все о'кей. Все о'кей. Остыньте.
Лоррен упала на колени, обняв меня за ноги, плача громко и
некрасиво. Я держала руку ладонью наружу, показывая ее в оба конца коридора.
Тедди встал, и тут же на него обратилась половина всех стволов. Еще чуть-чуть –
и может стать по-настоящему плохо.
– Пэджетт, придержите ваших людей.
Я глянула на него и увидела, что и у него ствол направлен на
Тедди. Хреново.
– Пэджетт, уберите пистолет, и они последуют вашему
примеру.
– Пусть он сядет, – сказал Пэджетт ровным и очень
серьезным голосом.
– Тедди, – попросила я тихо, – пожалуйста,
сядь обратно, очень медленно и без резких движений.
– Я же ничего не сделал!
– Не важно, просто сядь. Пожалуйста.
Он сел под пристальным взглядом полудюжины пистолетов,
положил мощные руки на колени, ладонями вниз, показывая, что он не вооружен.
Будто не раз тренировался демонстрировать безобидный вид.
– Теперь уберите пистолет, детектив, – сказала я.
Пэджетт секунду смотрел на меня. Мне показалось, что он не
собирается убирать пистолет. В этих огромных синих глазах я видела что-то
опасное. Страх, такой глубокий и сильный, что Пэджетту надо было уничтожить его
причину. Он пистолет убрал, но этой секундной обнаженности его глаз мне
хватило. Надо будет спросить у Дольфа, нет ли у Пэджетта на счету убийства
оборотней. Я готова была спорить, что есть. «Обвинения сняты» – это еще не
означает «невиновен».
Я потрепала Лоррен по макушке.
– Все в порядке. Все хорошо.
Надо было их отсюда увести. Хорошие парни были сейчас почти
не меньшей угрозой, чем плохие.
Лоррен посмотрела на меня, глаза припухли, из носа течет.
Настоящий плач – как настоящий секс, после него не слишком красиво выглядишь.
– Я не хотела его убивать, – шепнула она.
– Я знаю. – Я оглядела копов в коридоре, некоторые
отвели глаза. Покачав головой, я помогла Лоррен встать. – Я их отведу в
палату к Стивену и Натэниелу, детектив Пэджетт. Вы не возражаете?
Он покачал головой.
– Отлично. Тедди, пошли.
– Мне можно встать? – спросил он.
Я поглядела на Пэджетта:
– Вы с вашими людьми можете перестать играть в Рэмбо?
– Если он будет себя прилично вести – можем.
Пэджетт больше не старался быть обаятельным. Наверное, ему
было неловко за этот спектакль. Я знала, что он все еще злится, то ли на меня,
то ли на себя. Не важно, лишь бы не начал стрелять.
– В палате тоже есть полицейский?
Пэджетт коротко кивнул.
– Он так же любит хвататься за пистолет, как и все вы,
или я могу открыть дверь, не попав под пулю?
Пэджетт шагнул к двери и постучал.
– Смит, это я, Пэджетт. К тебе детектив.
Он с шиком распахнул дверь и широким жестом пригласил нас с
Лоррен войти.
За дверью сидел молодой полисмен – в форме. Кевин скорчился
на стуле напротив, держа в углу рта незажженную сигарету. Одного взгляда было
достаточно – у вервольфа очень недовольный вид. И дело не только в никотиновой
абстиненции.
Я подтолкнула Лоррен в палату, потом вернулась за Тедди.
Протянула ему руку, помогла встать, хотя в помощи он не нуждался.
– Спасибо, – сказал он, и это относилось не к
протянутой руке.
– Не стоит, – ответила я и отвела его в палату.
Когда он оказался там, я повернулась к Пэджетту. – У меня есть к вам
разговор. Я бы предпочла говорить наедине, если получу гарантию, что здесь без
меня никого не подстрелят.
