– Анита Блейк и Ларри Киркланд к сержанту Сторру.
Полисмен поморщился на мою карточку.
– Я должен спросить, пропускать ли вас.
Я вздохнула:
– Ладно, мы подождем.
Полисмен пошел искать Дольфа, а мы ждали.
– А раньше ты с ними ругалась, – сказал Ларри.
Я пожала плечами:
– Они просто делают свою работу.
– И с каких пор это мешает тебе спускать на них собак?
Я повернулась – Ларри улыбался. Это спасло его от резкой
ответной реплики, готовой сорваться у меня с губ. К тому же было приятно
видеть, что Ларри вообще сегодня способен улыбаться.
– Мягчаю помаленьку. А что?
Улыбочка расплылась совсем до ушей – говноедская улыбка, как
сказал бы мой дядя. У него был такой вид, будто сейчас он скажет что-то очень
смешное. Я могла поспорить, что не стану смеяться.
– Это любовь с Жан-Клодом тебя смягчает или просто
регулярный секс?
Я улыбнулась ласково и приветливо:
– Кстати о регулярном сексе, как поживает детектив
Тамми?
Он покраснел первым. Я была довольна.
А полисмен, который пошел выяснять, направлялся к нам, ведя
на буксире детектива Тамми Рейнольдс. Нет, жизнь мне нравилась.
– Ручаюсь, это твоя конфетка идет, – сказала я.
Тут и Ларри ее увидел. Лицо его стало совершенно пунцовым,
краснее даже волос. Синие глаза вытаращились от усилия, которого требовал вдох.
Хорошо хоть сажу он уже стер, иначе лицо было бы похоже на свежий синяк.
– Анита, ты же не будешь, ладно? Тамми не любит, когда
ее дразнят.
– А кто любит?
– Извини, – заговорил Ларри быстро, пока они к нам
не подошли. – Я прошу прощения. Я больше никогда не буду. Только не
конфузь меня перед Тамми.
– Разве я на это способна?
– Запросто, – ответил он. – Анита, прошу
тебя, не надо.
Полисмен и Тамми были уже почти у машины.
– Ты меня не подначивай, и я тебя тоже не буду, –
шепнула я.
– Договорились, – шепнул он в ответ.
Я опустила окно и улыбнулась:
– Детектив Рейнольдс, как я рада вас видеть!
Рейнольдс чуть сдвинула брови, потому что редко я бывала
рада видеть ее. Она была колдуньей и первым полицейским детективом с талантом в
области противоестественных явлений, выходящим за пределы простой
экстрасенсорики. Но она была молодой, талантливой, сияющей и старалась со мной
подружиться – старалась чуть-чуть излишне. Она была просто очаро-о-ована тем,
что я умею поднимать мертвых. Она хотела знать про это все-все. Никогда ни одна
колдунья не заставляла меня чувствовать себя таким паранормальным уродом.
Обычно ведьмы лучше умеют читать в чужой душе. Может, дело было в том, что Рейнольдс
была ведьмой-христианкой и состояла в объединении Идущие по Пути. Секта корнями
восходила к гностикам, которые приветствовали почти любые магические
способности. Они были практически истреблены во времена инквизиции, поскольку
их убеждения не позволяли им прятать свой свет от мира, но все же сохранились.
Фанатики это умеют.
Рейнольдс была высокой, стройной, прямые каштановые волосы
рассыпались по плечам, а глаза ее я бы назвала светло-карими, если бы она сама
не называла их зелеными. Серо-зеленые глаза с широкой карей полосой вокруг
зрачков. Она старалась со мной подружиться, но, когда я не стала ей
рассказывать, как поднимать мертвых, она переключилась на Ларри. Он тоже
поначалу не проявил восторга – по тем же причинам, что и я, – но мне она
секс не предлагала. А Ларри свалился в ее объятия.
Я бы попеняла ему за выбор возлюбленной, если бы у меня
самой рыльце не было в пуху. Мне не нравилось не то, что она колдунья, и не то,
что она коп. Меня настораживал религиозный фанатизм. Но если делишь постель с
ходячим трупом, как-то трудно на эти темы возникать.
Я сладко ей улыбнулась.
Реинольдс нахмурилась еще сильнее. Никогда раньше я не
бывала рада ее видеть.
– И я тебя рада видеть, Анита.
Сказано было осторожно, но вроде бы искренне. Всегда готова
подставить вторую щеку. Настоящая христианочка.
А я все чаще задумывалась, настоящая ли я христианка. Я не
сомневалась в Господе, я сомневалась в себе. Внебрачный секс с вампиром потряс
многие основы моей веры.
Рейнольдс нагнулась посмотреть мимо меня на Ларри.
– Ларри, привет!
И улыбка у нее была искренняя. Даже глаза засветились. Я
ощутила волны вожделения, если не любви, исходящие от нее потоком тепла, и меня
это сконфузило.
Краска уже сбежала с лица Ларри, оставив молочную бледность
с чернильными пятнами веснушек. Большие синие глаза повернулись к Реинольдс, и
мне не понравился их взгляд. Со стороны Ларри это было не вожделение. Может, и
у нее тоже, но ее чувства меня волновали не в такой степени.
– Здравствуйте, детектив Рейнольдс, – сказал он.
Мне показалось, или голос у него действительно стал чуть
глубже? Да нет.
– Ларри.
В этом слове было слишком много теплоты.
– Где нам припарковаться? – спросила я.
Она мигнула, глядя на меня, будто на секунду забыла, что я
тоже здесь.
– Вон там, где хотите.
– Отлично.
Она отступила и дала мне поставить машину, но глаза ее не
выпускали Ларри ни на минуту. Может, это действительно больше, чем вожделение.
Вот черт!
Я поставила машину на ручник. Ларри медленно, морщась,
отстегнул ремень. На заправке я для него придержала дверцу.
– Хочешь, открою тебе дверцу?
Он деревянно повернулся к дверце, стараясь не шевельнуть
торсом. И остановился, взявшись за ручку. Дышал он короткими отрывистыми
вдохами.
– Буду благодарен.
Я бы точно открыла дверцу сама – из чистого упрямства хотя
бы. Из нас двоих Ларри явно был умнее.
Открыв дверцу, я протянула ему руку. Я тащила, он
отталкивался ногами, и наконец ему удалось встать. Он было ссутулился от боли,
но при этом спина согнулась, и боль стала еще сильнее. Кончилось тем, что Ларри
выпрямился, будто лом проглотил, и оперся на джип, пытаясь перевести дыхание.
От боли всегда трудно дышать.
Внезапно рядом с нами оказалась Рейнольдс.
– Что случилось?
– Ты сам ей расскажи, а я пойду к Дольфу.
– Конечно, – сказал Ларри придушенным голосом. Ему
бы сейчас лежать в кровати, оглушенным обезболивающими. Может, и не настолько
он умнее меня.
