Но это было четыре года назад, и мир с тех пор переменился.
По крайней мере нам хотелось так думать. Если вампиры не в гробу и крыша провалится,
они попадут на солнце – и готово. Пожарник топором разрушил стену рядом с
лестницей, и я увидела труп второго вампира. Тело было обуглено, но не
рассыпалось в пыль. У меня нет объяснения, почему оно осталось настолько целым.
Не было у меня стопроцентной уверенности, что с наступлением полночи оно :не
исцелится. Оно – даже я до сих пор употребляла это местоимение. Но это тело
сильно обгорело, остались черные палки и коричневая кожа, мышцы с лица сползли,
сжались, обнажив зубы – включая набор клыков – в гримасе, похожей на страдание.
Врен мне объяснил, что от жара мышцы сокращаются иногда так, что кости ломают.
Каждый раз, когда думаешь, что все ужасы смерти тебе известны, оказывается, что
это не так.
Надо было думать об этом теле «оно» или вообще на него не
глядеть. Кэролайн знала этого вампира. Наверное, ей куда труднее было думать об
этом теле, чем мне.
Милая дама из Красного Креста дала ей какой-то
безалкогольный напиток. Даже я взяла себе колу, а раз я отказалась от кофе,
значит, действительно жарко.
Я отвела Кэролайн во двор соседнего дома, куда вряд ли
кто-нибудь вышел бы. Шторы были опущены, на дорожке не видно машин. Все где-то
на работе. Единственным признаком жизни была треугольная клумба роз и черная
бабочка-парусник. Идиллия. На миг я задумалась, не из зверушек ли Уоррика этот
парусник, но ощущения силы не было. Просто бабочка летала над двором, полоща
бумажными крылышками.
Я села на траву, Кэролайн рядом со мной, огладив сзади
голубые шорты, будто больше привыкла к юбкам. Она нервно приложилась к баночке.
Заполучив все мое внимание, она не знала, с чего начать.
Может, лучше было бы подождать, но терпение у меня на
сегодня кончилось. И вообще оно не числится среди моих основных достоинств.
– Что вы хотели мне сказать?
Она осторожно поставила банку на траву, пальцы стали
оглаживать края шортов. Розовый лак на ногтях был под цвет розовым полосам
топа. Все же лучше, чем голубой.
– А я могу вам довериться? – спросила она, и голос
ее был таким же хрупким и бледным, какой казалась она сама.
Терпеть не могу таких вопросов. И я не в настроении была
врать.
– Возможно. Зависит от того, что вы собираетесь мне
доверить.
Кэролайн несколько удивилась, будто ожидала от меня ответа
«конечно», «можете не сомневаться».
– Это очень честно с вашей стороны. Многие соврали бы
не задумываясь. – Что-то в ее тоне наводило на мысль, что ей часто врали,
и как раз те, кому она доверяла.
– Я стараюсь не врать, Кэролайн. Но если у вас есть
информация, которая нам поможет, вам следует ее сообщить.
Я отхлебнула из своей баночки, стараясь делать это небрежно,
расслабиться, не показать, как мне хочется на нее заорать и вытрясти из нее
все, что она знает. Если не прибегать к пытке, человека так говорить не
заставишь. Кэролайн хотела поделиться со мной своими тайнами. Мне надо лишь
сидеть спокойно и ждать, пока она это сделает. Если сильно напирать или давить,
она либо сломается и все расскажет, либо съежится и мы получим шиш. Что именно
получится – неизвестно, поэтому всегда лучше начать с терпения. Стучать кулаком
по столу всегда успеешь.
– Я уже три месяца работаю связной в этом доме для
новообращенных. Страж, который здесь охранял молодых, – Джайлс. Он был
силен и мощен, но должен был оставаться в гробу до полной темноты. А две ночи
назад он проснулся среди дня. Такое случилось впервые. На лестнице должен быть
один из младших вампиров.
Она вытаращила на меня темные глаза, наклонилась ко мне, еще
понизив и без того тихий голос. Мне пришлось наклониться к ней, чтобы
расслышать, и я волосами зацепила ее плечи.
– Из молодых никто еще и двух лет не был мертв. Вы
понимаете, что это значит?
– Это значит, что никто из них не должен был встать в
светлое время дня. Это значит, что тот, кто находился на лестнице, должен был
сгореть до золы.
– Именно, – сказала она. Ей стало легче, когда она
нашла наконец кого-то, кто понимает.
– И такое раннее пробуждение было запрещено в вашем
доме новообращенных?
Она покачала годовой и перешла на шепот. Мы сдвинули головы,
как первоклассницы, разговаривающие на уроке. Мне даже были видны тонкие
красные прожилки ее глаз. Кэролайн из-за чего-то страдала бессонницей.
– Во всех домах и во всех церквах вдруг все вампиры
поднялись рано. У молодых вдруг оказался сильнейший голод. – Ее рука
метнулась к шее, к рваной ране. – Их трудно было удержать, даже стражам.
– У кого-нибудь есть какие-либо версии, почему это
случилось? – спросила я.
– Малкольм думал, что кто-то на них подействовал.
У меня было несколько кандидатов, кто мог бы это сделать, но
мы пришли сюда слушать не мои ответы, а Кэролайн.
– У него были предположения, кто именно?
– Вы знаете о наших сиятельных гостях? – спросила
она еще тише, будто боялась произнести вслух.
– Если вы о совете вампиров, я с ними виделась.
Она отдернулась, потрясенная.
– Виделись? Но даже Малкольм еще с ними не виделся.
Я пожала плечами:
– Они выразили свое... почтение сперва Принцу Города.
– Малкольм сказал, что они свяжутся с нами, когда будут
готовы. Он видел в их приходе знак, что народ вампиров готов принять истинную
веру.
Я не собиралась просвещать ее насчет того, зачем на самом
деле совет явился в город. Если Церковь не знает, то ей и не надо.
– Я не думаю, что совет уделяет большое внимание
религии, Кэролайн.
– А зачем бы им еще сюда являться?
Я пожала плечами:
– У совета свои соображения.
Видите: не ложь. Таинственность – да, но не ложь.
Она вроде бы приняла такой ответ. Может, привыкла к
таинственности.
– А зачем совету причинять нам вред?
– Может быть, они не считают это вредом.
– Если пожарные спустятся вниз спасать молодых, а те
проснутся без стража... – Она подтянула ноги к груди, обхватив руками
колени. – Они встанут упырями, зверями, лишенными разума, пока не получат
еды. До того, как они придут в себя, могут погибнуть люди.
Я тронула ее за плечо:
– Вы их боитесь?
Никогда не встречала человека из этой церкви, который боялся
бы вампиров. Тем более если этот человек – связная, дающая кровь.
Она опустила вырез топа так, что стали видны кончики
небольших грудей. На бледной коже одной груди виднелись следы, более похожие на
укус собаки, чем вампира. Вокруг укуса налился здоровенный синяк, будто вампира
оттащили сразу, как только он начал сосать.
