— Да это настоящий пир, дитя мое, — сказал он, с серьезным видом склоняя голову. — Я знал твоего отца и любил его. Это славный хлеб.
Он приветливо ей улыбнулся и пристально посмотрел на Иакова.
— И что же ты там записываешь?
— Как же, я записываю в точности то, что ты сказал.
Так все и началось.
И длилось целый час.
Они беседовали, обговаривая обычные условия и права собственности. Иаков безжалостно цеплялся к каждому пункту. Собственность девушки оставалась за ней навечно, и если случится так, что ее муж, кто бы что ни говорил, прогонит ее, то собственность вернется к ней, и с такими процентами, каких потребуют ее родственники, и так далее и так далее, так все и продолжалось, снова и снова. Однако Иаков довел до ума каждый пункт. Время от времени Клеопа согласно кивал или предостерегающе поднимал палец, однако в целом переговоры вел Иаков, пока все не было записано. И подписано.
— Теперь я умоляю вас, господа мои, позволить невесте выйти замуж без промедления, — объявил Хананель, устало пожимая плечами. Голос его сделался невнятным от выпитого вина, и он щипал себя за нос, будто у него разболелись глаза. — После того, что пришлось вынести девочке, после такого поступка ее отца лучше все сделать сразу. За три дня или даже быстрее, ради девушки. Я сейчас же отправлюсь приготовить дом.
— Нет, мой господин, — сказал я. — Так не годится.
Иаков бросил на меня сердитый взгляд, полный нехорошего предчувствия и недоверия. Однако ни одна женщина в комнате не подняла на меня глаз. Им было совершенно ясно, что я имею в виду.
— Через несколько месяцев, — сказал я, — в Пурим, Авигея будет готова встретить жениха, который придет к этому самому порогу, она будет подобающе одета для встречи будущего мужа, она будет под свадебным балдахином, и все наши родственники будут приветствовать вас, готовые праздновать и танцевать с вами, и вот тогда она станет вашей.
Иаков гневно сверкал на меня глазами. Дядя удивленно поднял бровь, но ничего не сказал. Иосиф наблюдал за всем со спокойствием.
Зато моя мать согласно закивала. Остальные женщины тоже кивали.
— Это же еще больше трех месяцев, — вздохнув, произнес Рувим.
— Да, мой господин, — подтвердил я. — Сразу после Пурима, после того как мы прослушаем Свиток Есфири, как и полагается.
Хананель пристально посмотрел на меня и согласно кивнул.
— Так будет правильно. Мы согласны.
— Но пока что будет ли мне позволено, — спросил Рувим, — хотя бы на минуту увидеть девушку, поговорить с ней, преподнести ей подарок?
— Что это за подарок? — спросил Иаков.
Я жестом велел ему утихомириться. Все знали, что помолвка не будет считаться решенной, пока Авигея не примет подарок жениха.
Иаков угрюмо смотрел на Рувима.
Тот неохотно вынул подарок, развернув шелковый сверток. Там оказалось золотое ожерелье, очень изящное, тонкой работы. Оно сверкало драгоценными камнями. Я редко встречал вещицы такой красоты. Возможно, ожерелье привезли из Вавилона или Рима.
— Я пойду посмотрю, хорошо ли она себя чувствует и сможет ли говорить с тобой, — сказала мама. — Мой господин, пей пока вино и позволь мне поговорить с ней. Я вернусь так скоро, как только смогу.
Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса. Вошли несколько женщин. Рувим поднялся с места, то же самое сделал Иаков. Я уже стоял на ногах.
Хананель смотрел выжидающе, яркий свет играл на его слегка насмешливом и скучающем лице.
В двери ввели Авигею.
Она была одета в простою тунику из выбеленной шерсти и накидку, ее волосы были красиво причесаны.
Женщины легонько подтолкнули ее вперед. Рувим встал перед ней.
Он шепотом произнес ее имя. Он обеими руками протянул ей завернутый в шелк подарок, словно внутри было что-то хрупкое, что могло сломаться.
— Для тебя, моя невеста, — сказал он. — Если только ты захочешь принять.
Авигея посмотрела на меня. Я кивнул.
— Подойди, ты можешь принять подарок, — сказал Иаков.
Авигея взяла сверток и развернула шелк. Посмотрела на ожерелье. Она молчала. Она была изумлена.
Ее глаза встретились с глазами Рувима из Каны.
Я посмотрел на лицо его деда. Оно совершенно переменилось. Холодное насмешливое выражение исчезло без следа. Он смотрел на Авигею и своего внука. Он ничего не говорил.
Заговорил срывающимся голосом Рувим.
— Моя бесценная Авигея, — сказал он. — Я проехал много миль с тех пор, как видел тебя последний раз. Я повидал множество чудес, учился во многих школах, скитался по разным местам. Но все это время я хранил в сердце самое дорогое воспоминание, и оно было о тебе, Авигея, о том, как ты поешь с другими девушками по пути в Иерусалим. И в своих снах я слышал твой голос.
Они смотрели друг на друга. Лицо Авигеи было спокойным, взгляд больших глаз мягким. Затем Рувим вдруг вспыхнул и протянул руку к ожерелью, оно скользнуло по шелку, оставшемуся у нее в руках и слетевшему на пол. Он раскрыл застежку и жестом спросил, можно ли ему надеть ожерелье ей на шею?
— Да, — ответила моя мать.
И она взяла ожерелье из его рук и замкнула застежку на шее Авигеи.
Я вышел вперед и положил руки на плечи Рувима и его невесты.
— Поговори же со своим женихом, Авигея, — сказал я тихо. — Дай ему знать, что у тебя на душе.
Лицо Авигеи смягчилось и вспыхнуло румянцем, голос звучал совсем тихо от волнения.
— Я счастлива, Рувим.
Ее глаза увлажнились.
— Я пережила несчастье, — прошептала она.
— Я знаю…
— Я была неразумна!
— Авигея, — произнес я тихо. — Теперь ты невеста.
— Моя маленькая, — сказал Рувим. — Кто из нас был бы разумен в таких обстоятельствах? Что есть молодость и что есть невинность, как не сокровища, которые мы так быстро теряем в суровом мире? Я лишь могу возблагодарить Господа, что он сохранил тебя для меня за годы моих скитаний.
Женщины обступили их, обнимая и похлопывая по плечам, потом Рувима оттеснили, а Авигею увели в дальнюю часть дома, вверх по лестнице.
Я взглянул на Хананеля. Он неотрывно смотрел на меня. Глаза у него были хитрые, однако взгляд ясный и слегка печальный.
Казалось, все в комнате вдруг пришли в движение, приглашая наших гостей, если они уже готовы, отправиться на ночлег в чистую сухую комнату, приготовленную для них, предлагая выпить еще вина, или еще поесть, или отдохнуть, или что-нибудь еще, чего они только пожелают.
Хананель все смотрел на меня. Протянул руку в мою сторону. Я обошел комнату и сел рядом с ним.
