— Мало тебе несчастий? — негромко спросил Иасона Клеопа. — Зачем ты вечно изображаешь из себя Сатану? Хочешь судить моего племянника Иешуа, потому что не было суда над Йитрой и Сиротой?
— Иногда мне кажется, — ответил Иасон, — будто я рожден для того, чтобы говорить вслух то, о чем все думают, но никто не осмеливается произнести. Я предостерегаю Иешуа, вот и все. — Он понизил голос до шепота. — Разве одна его родственница не дожидается нынче его решения?
— Это неправда! — заявил Иаков. — Все это нелепые домыслы завистников! Тебе она отказала, потому что ты ветреный, а зачем женщине выходить замуж за ветер, если ее никто не неволит?
Внезапно все заговорили разом: Иасон, Иаков, Клеопа, даже Иосиф и рабби.
Я пошел вниз по улице. Небо было синее, улицы опустели. Никто не хотел выходить из дома после того, что случилось. Я уходил все дальше и дальше, но все еще слышал их голоса.
— Ступай писать письма своим друзьям-эпикурейцам в Риме, — сказал Иаков колко. — Расскажи им, какие скандалы сотрясают жалкую деревушку, в которой ты вынужден жить. Напиши сатиру, почему бы нет?
Он пошел вслед за мной.
Иасон выбежал за нами, обогнав двух стариков, которые тоже вышли на улицу.
— Хорошо, я скажу, коль ты меня вынуждаешь, — гневно ответил он. — Если я и пишу что-нибудь стоящее, здесь есть только один человек, способный понять, что я пишу, и это твой брат Иешуа.
— Иасон, Иасон… — сказал я. — Оставь, ну к чему все это?
— А если не это, так было бы что-нибудь другое, — заметил Иаков. — Не говори с ним. Не смотри на него. Такой день, а он затевает ссору. Самая страшная зима без дождя, и Понтий Пилат угрожает развесить свои флаги в Святом городе. А он хочет ссориться по такому поводу.
— Ты думаешь, это шутка, — взвился Иасон. — Эти знамена? Говорю тебе, его солдаты прямо сейчас маршируют к Иерусалиму, и они повесят флаги даже в самом Храме, если захотят. К этому все и идет.
— Замолчи, мы ничего об этом не знаем, — сказал Иосиф. — Мы ждем новостей о Понтии Пилате так же, как дождя. И перестаньте уже вы оба.
— Возвращайся к дяде, — сказал Иаков. — Зачем ты идешь за нами и беспокоишь нас? Никто другой в Назарете не станет с тобой говорить. Возвращайся. Ты нужен сейчас своему дяде. Разве тебе не предстоит исписать многие страницы, чтобы засвидетельствовать, какие творятся возмутительные дела? Или наша земля не ведает закона, как те разбойники, что живут на холмах? Или мы унесем их в пещеру, ничего не написав о том, как они умерли? Возвращайся к своей работе.
Иосиф бросил на Иакова суровый взгляд, который заставил его умолкнуть, и он пошел дальше, опустив голову.
Мы шли своей дорогой вслед за ним, однако Иасон не отставал.
— Я не хотел тебя обидеть, Иешуа, — сказал он.
Его доверительный тон выводил из себя Иакова, и он обернулся, но Иосиф его остановил.
— Я не хотел тебя обидеть, Иешуа, — повторил Иасон. — Это место проклято. Дождь никогда не пойдет. Сады засыхают. Цветы погибли.
— Иасон, друг мой, — сказал я, — дождь всегда приходит, рано или поздно.
— А если он не придет никогда? Что, если окна Небес захлопнулись для нас, и не без причины?
Он был готов разразиться потоком слов. Но я вскинул руку.
— Приходи позже, мы поговорим с тобой за чашей вина, — сказал я. — А сейчас я должен навестить семью покойного.
Он пошел назад, медленно направляясь к дому дяди. И я услышал его голос издалека.
— Иешуа, прости меня, — кричал он так, чтобы слышали все.
— Иасон, ты прощен, — ответил я вполголоса.
Глава 4
Мать Йитры поручила домочадцам увязывать пожитки в тюки. Ослы уже были навьючены. Самые младшие скатывали ковер, лежавший на земляном полу, красивый ковер, наверное, главное их богатство.
Когда мать Йитры увидела Иосифа, она поднялась с колен и бросилась ему на шею. Она дрожала, но глаза ее были сухи, и она цеплялась за него так, словно тонула.
— Вы благополучно доберетесь до Иудеи, — сказал Иосиф. — Путешествие отвлечет вас от ваших мыслей, и уже к вечеру твои дети будут далеко от сплетен и косых взглядов. Мы знаем, где лежит Йитра. Мы будем присматривать за ним.
Она смотрела так, словно пыталась уловить смысл его слов.
Затем вошел Наум с двумя наемными работниками. Мы видели, что они силой привели Наума в дом. Он привалился к стене, глаза его были пусты.
— Не думай об этих тварях, — обратился к нему Иосиф. — Они сбежали. Они знают, что поступили плохо. Оставь их на милость Небес. Отправляйся в Иудею, отряхни со своих ног прах этого селения.
Один из работников, добрый человек, шагнул вперед и кивнул, обнимая за плечи Иосифа и Наума.
— Шемайя хочет купить твою землю, и он даст хорошую цену, — сказал он. — Я бы сам купил, если б мог. Собирайся в дорогу. Иосиф прав, те твари, которые обвинили мальчиков, теперь уже далеко. Наверное, они сбегут в горы, к разбойникам. Там обычно оседает грязь вроде них. Да и что мы могли бы с ними сделать? Ты бы убил всех жителей?
Мать Йитры закрыла глаза, голова ее упала на грудь. Мне показалось, она лишилась чувств, но нет.
Иосиф притянул к себе их обоих.
— У вас есть и другие дети. Что с ними будет, если вы не выдержите? — спросил Иосиф. — Послушайте, я хочу вам сказать… хочу сказать…
Он осекся. Глаза его наполнились слезами. Он не мог подобрать слов.
Я подошел ближе и положил руки им на плечи, и они вдруг показались мне перепуганными детьми.
— Суда, как вы знаете, не было, — сказал я. — Это значит, что никто никогда не узнает, что сделал Йитра, что сделал Сирота, как это было, когда это было, было ли это вообще. Никто не узнает. Никто не сможет узнать. Даже те подростки, которые обвинили их, ничего не знают. Знают только Небеса. Вы тоже не должны теперь устраивать суд мальчикам в своем сердце. Ничего не получится. И это значит, что суда быть не должно. Поэтому скорбите по Йитре в душе. Йитра навеки останется невиновным. Должен остаться. Иного не дано по эту сторону Небес.
Мать Йитры подняла на меня взгляд. Глаза ее закрылись, и она кивнула. Наум не выказывал никаких чувств, однако он медленно сдвинулся с места, чтобы поднять оставшиеся узлы, и с отсутствующим видом потащил их наружу.
— Желаем вам благополучного путешествия, — сказал Иосиф, — а теперь скажите мне, не нужно ли вам чего-нибудь в дорогу. Мы с сыновьями принесем все, что скажете.
— Подожди, — сказала мать Йитры.
Она подошла к сундуку на полу и расстегнула ремни. Вынула сложенное одеяние, похожее на шерстяную накидку.
— Вот, — сказала она, протягивая ее мне. — Это для Молчаливой Ханны.
Молчаливая Ханна приходилась Сироте сестрой.
