— Ни за что! — взвизгнула Берилл.
— Прости, Родни, — сказал Кельвин, отказываясь прервать один из лучших телевизионных моментов десятилетия. — Ты сказал, что хотел, чтобы и Ионе дали высказаться.
— Вы все только что слышали, как этот человек сказал, что любит меня, — продолжила Иона. — Он и тогда говорил, что любит меня, и обещал моей группе контракт на запись. Он так и не сделал нам контракта, а когда ему поднадоело меня трахать, он бросил меня и с того самого дня не отвечал на мои звонки…
— Кельвин, пожалуйста! — простонал Родни, но Кельвин только пожал плечами, показывая, что ситуация вышла из-под его контроля. Очевидно, он по-прежнему не собирался вмешиваться и портить одно из самых обсуждаемых событий всех времен на телевидении.
— В любом случае, как вам известно, я вернулась на шоу «Номер один» без своей группы, и с того самого дня Родни вел себя как свинья. Однако недавно я повернула ситуацию против него: я сказала, что наша бас-гитаристка, несовершеннолетняя девушка, готова поклясться, что он лапал ее, если он не предложит мне руку и сердце в прямом эфире. Я сказала, что хочу забрать половину его денег. Это был довольно подлый шаг, но он ведь и сам довольно подлый парень, верно? Поэтому все случилось, как случилось, и вот тебе мой ответ, Родни: нет, нет и нет. Даже через миллиард лет. Связать себя с такой бесхребетной сволочью, как ты? Размечтался. Мне не нужны твои деньги, и никогда не были нужны. Я просто подставила тебя, чтобы унизить тебя перед народом так же, как ты унизил меня. Я закончила, Кили. Спасибо, что подождали, ваше королевское высочество, я очень ценю это.
Принц Уэльский болтался на заднем плане, ожидая объявления о своей победе.
— Все в порядке, — сказал он. — Не обращайте на меня внимания.
На протяжении неслыханной речи Ионы весь зал зловеще молчал. Теперь он гремел от невообразимых криков и воплей. Родни, у которого еще остался инстинкт самосохранения, подавил желание повернуться и убежать и вместо этого нацепил на лицо хитрую ухмылку, словно признавая, что остался в дураках и не имеет ничего против этого. Когда публика наконец затихла, он сказал:
— Пять баллов за честность, Иона. Я по-прежнему думаю, что у тебя огромный талант, что ты настоящая звезда и ты продашь много записей.
Попытка была неплохая, но Иона не собиралась подыгрывать ему.
— Пошел на хер, Родни, — сказала она.
— Да вы что! — запротестовал принц. — Нет, прошу вас. Нас ведь смотрят дети.
Студия снова разразилась криками, а затем все больше и больше людей начали скандировать: «Пошел на хер, Родни!»
Кили воспользовалась возможностью.
— После того как Квазар и Иона покинули состязание, — сказала она, показав несгибаемый профессионализм, который гарантировал ей роль ведущей на British Awards в следующем году, — победителем шоу «Номер один» этого года становится его королевское высочество принц Уэльский!
После того как аплодисменты снова затихли, Кили поинтересовалась, не хочет ли принц сказать несколько слов.
— О, я не думаю, что кому-нибудь из присутствующих хочется слушать, как старый чудак снова о чем-то твердит, — ответил он.
Затем все остальные девять финалистов присоединились к принцу, Ионе и Квазару на сцене и вместе спели «We Are The World».
Эмма выбежала из ложи для знаменитостей и обняла Кельвина.
— Знаешь что? — сказала она. — Я тебя люблю. Ужасно люблю.
Она так сильно хотела этого
Сознание медленно возвращалось к Берилл, и через пару секунд она бы уже вспомнила, где она и кто она.
— Эй, мам? — спросил отдаленно знакомый голос. Знакомый, но приглушенный, едва слышный. — У тебя рука дергается. Ты проснулась?
Голос принадлежал Присцилле, ее дочери. А Берилл лежала на кровати.
— У этого парня на все ушло пять минут. Круто. Представляешь? — продолжил тихий голос. — И он взял восемь тысяч. Фунтов, мам, не долларов. Восемь тысяч фунтов. Лиза Мари сказала, что, надень мы тебе мешок на голову, вышло бы намного дешевле.
Теперь Берилл все вспомнила. Ну, конечно. Она перенесла операцию. Они отработали финал шоу, принц Уэльский победил, а затем она сразу поехала в клинику «Порчестер» на операцию.
— Боже мой, — сказала она.
— Что? — услышала она ответ Присциллы.
— Родни сделал предложение Ионе! Я только что вспомнила. Боже мой, черт возьми!
— Здорово вышло, да? Отменный сюжет. В смысле, это было просто потрясающе. Газеты сошли с ума, некоторые из них ставят эту новость выше победы принца Уэльского.
— Ничего удивительно. Ну, Родни всегда хотел больше внимания со стороны прессы, и теперь он его получил и, надеюсь, доволен.
— Все говорят, что Кельвину придется убрать его из судейского совета.
— Говори погромче. Тебя плохо слышно.
— Это потому, что у тебя голова замотана. Я сказала, что Кельвин уберет Родни из шоу.
— Аллилуйя! Можешь себе представить, каково мне было сидеть рядом с этим маленьким куском дерьма? Когда мне снимут повязки?
— Врач сказал, что после одиннадцати можно снимать. Сейчас десять тридцать.
— И вообще, где я, черт возьми?
— Дома.
— В Лос-Анджелесе?
— Нет, дурочка. В лондонском доме. Сейчас утро после финала шоу «Номер один». Ты что, не помнишь? Ты приехала в клинику сразу после шоу, и в шесть утра тебя прооперировали. Затем я забрала тебя и привезла сюда. Это все твоя идея, мама, попытаться впихнуть косметическую операцию до начала нового сезона.
— Ладно, ладно. Я все помню, и не называй маму дурочкой.
— Ну, тогда не говори как дурочка, и ты мне не мама.
— Я твоя мама, Присцилла, и я буду говорить, как захочу, поскольку я только что очнулась после анестезии.
— Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Как в тумане… руки и ноги онемели.
— Да, он сказал, что так и будет. Тебе нужно отдохнуть.
— Это хорошо. Чувствую себя как выжатый лимон. Только что отпахала десять недель, чтобы мы могли продолжать вести наш образ жизни. Господи, с каждым годом это становится все труднее.
— Зато шоу отличное. Последний вечер был потрясающий. Вот только мне пришлось болтать с этой ненормальной девкой.
— Какой ненормальной девкой?
— Ну, знаешь, ненормальной девкой, которую отсеяли на «поп-школе».
— Дорогая, они все ненормальные. Думаешь, я могу всех упомнить?
— Ты была очень мила с ней, велела ей учиться и расти.
— Присцилла, я со всеми мила, это моя роль. Я ведь мама.
— Та, со слезой. Ну, знаешь, ее показывали потом много недель подряд.
