— Да, сэр, разумеется.
— В таком случае мой вид едва ли можно воспринимать как бонус, так?
— Я вас не понимаю, сэр.
— Конечно, я на это и не рассчитывал. Ладно, это не важно, — сказал он с той же усталой грустью, с какой Гамлет, вероятно, думал о том, что его дядя убил его отца и трахает его мать. — Где находится комната для завтраков?
Девушка объяснила, что комната находится в летнем доме, расположенном в центре поля для игры в гольф.
— Туда ездят машинки, — продолжила она. — Можете поехать сами, это ужасно забавно, но некоторые наши гости предпочитают ездить с обученным членом нашего персонала.
— Машинки?
— Да, машинки для игроков в гольф. Очень забавно. Хотя нужно надеть шлем.
— Вы знаете, кто я такой?
— Да, сэр. Вы Родни Рут.
— Вы считаете, что Родни Рут приезжает на встречи в машинках для игроков в гольф?
— Ну, хм… можете пойти пешком, сэр. На это уйдет минут пятнадцать. Некоторые наши гости предпочитают этот…
— Вы думаете, что я прихожу пешком на встречи, так, что ли?
— Ну, я…
Родни стукнул рукой по стойке, как ему показалось, с решительным и властным видом. Здесь определенно произошло ужасное недоразумение, и настало время разобраться.
— Туда можно добраться по дороге?
— По дороге, сэр?
— Да, мисс, по дороге. Мы оба говорим по-английски, верно? Полагаю, в этот летний дом регулярно приходит персонал и приносит все необходимое. Не представляю, как все это можно сделать при помощи машинок для игроков в гольф.
— Конечно, сэр. Туда можно добраться по дороге, но для этого нужно выехать на магистраль А34 в северном направлении, потом съехать с нее на первом повороте и вернуться назад. Это займет намного больше времени, чем…
Но Родни уже шел к парадной двери, за которой его ждал комфорт кожаных сидений соответствующего его статусу «мерседеса» с шофером.
Приступаем к работе
В комнате для завтраков Кельвин решил, что пора начинать.
От Берилл его уже тошнило, а ведь был всего лишь первый день. Эта женщина и в лучшие времена была поразительным тираном, а ее невероятный успех в прошлом сезоне (который Кельвин сам так тщательно спланировал) ужасно сказался на ее мозгах. Он создал монстра, чудовищное эго, а измученная задница и недоделанный клитор не способствовали улучшению ее человеческих качеств.
К тому же атмосфера стала угнетающей. Производственная команда, которую доставили сюда на автобусе из гостиницы «Ньюбери Рамада», уже три четверти часа сидела без работы. Кофе был выпит, булочки съедены, и радостные приветствия, от которых недавно гудела вся комната, уже давно стихли. Кельвин был капитаном судна, попавшего в штиль, и, хотя команда у него была очень послушная, каждая упущенная минута пробивала очередную крошечную брешь в его авторитете. Если Кельвин что и любил, так это выглядеть решительным, а как можно выглядеть решительным, болтаясь без дела. Все ждали его, а он ждал Родни. Это было просто возмутительно.
А ведь за завтраком он находился в таком радужном расположении духа. Он почти двадцать минут проговорил по телефону с Эммой и наслаждался каждой минутой общения.
Не было ни малейших сомнений в том, что Эмма стала его девушкой.
Разумеется, она продолжала отклонять его приглашения вернуться на работу, но они виделись или, по крайней мере, говорили по телефону каждый день, начиная с той самой утренней встречи за чашечкой кофе. Кельвину все еще предстояло завоевать ее доверие, чтобы она с ним переспала, но если раньше она затуманивала его зрение, то теперь ее воздействие производило противоположный эффект. Он был сосредоточен на своей цели. Кельвин переживал почти совершенно новый для него опыт «ранней стадии отношений». Ни разу со времен своей далекой и сумбурной юности он не участвовал в процессе узнавания и ожидания награды. Ему всегда нравились как секс, так и общество женщин, но за всю свою взрослую жизнь он имел с ними дело только на своих условиях. Он общался с женщинами, которые были сильно заинтересованы в том, что он может им предложить, и которые были счастливы играть исключительно по его правилам. Отказ Эммы подчиниться ему стал для него новым и восхитительным ощущением, которое напомнило ему дни невинной юности.
Он даже почувствовал себя моложе.
Пока что он только поцеловал ее. Как странно! Обычно он не целовал их до того, как они ложились в постель, а ее он только целовал. Он еще даже не облапал ее, он почти не видел ее тела. Кельвин планировал поездку к морю только для того, чтобы увидеть ее в купальнике. Невероятно. Особенно для самого могущественного человека на телевидении, который привык получать все, что угодно и когда угодно. Совершенно невероятно. Но одновременно так забавно, странно, восхитительно, ужасно по-новому.
Оглядывая битком набитую комнату, он хотел еще поговорить с ней. Ему хотелось позвонить ей сию же минуту. Но он знал, что она занята работой над статьей о едва оперившемся клубном обществе в Ист-Финчли. И у него впереди был невероятно трудный день, который он не мог даже начать, потому что он ждал Родни.
— Ладно, давайте начинать, — решительно сказал он. — Родни потом врубится.
— Сомневаюсь, что он врубился даже в прошлый сезон, — сказала Берилл.
Кельвин повернулся к Тренту:
— Приступаем к работе.
Трент снова занял свое любимое место перед аудиовизуальными дисплеями.
— Отлично. Итак, ребята, как вам всем известно, завтра мы начинаем съемки в Бирмингеме. Мы увидим шестерых предложенных финалистов, хотя двое из них, Латиффа, наша заносчивая негритянка, и группа «Парень», скучная старая группа, играющая на вечеринках, будут врезаны в шоу в Манчестере, поэтому обращаюсь к монтажникам: ради бога, пожалуйста, будьте аккуратны с пиджаками Берилл.
— В Манчестере в первый день на Берилл будет бежевый пиджак от Версаче, — сказала главная костюмерша, заглядывая в одну из лежащих перед ней огромных папок. — И серебристый блестящий от Лакруа в Бирмингеме. Все верно, Пенни?
Рядом с ней сидела Пенни, монтажер и второй самый занятой человек в группе после Кельвина. Она тоже была обложена огромными папками.
— Да, Версаче в Манчестере и Лакруа и Бирмингеме, — подтвердила Пенни.
— Надеюсь, в этот раз вы обо всем договорились, и наряды я оставлю себе, — проворчала Берилл от двери, потянувшись за сигаретами и телефоном. — Хрена с два я буду рекламировать их тряпки задаром.
— Итак, — сказал Трент с наигранной бодростью, — едем дальше. Завтра мы также записываем тридцать семь комических эпизодов.
— Тридцать семь!! В одном городе? — простонала Берилл. — Мы ни за что не используем тридцать семь!
— Ты права, дорогая, — вмешался Кельвин, едва скрывая нетерпение. — Но как я часто объяснял тебе раньше, нельзя накопить, не потратившись. Для того чтобы получилась дюжина приличных комических сюжетов, нужно наснимать кучу материала и посмотреть, что сработает. Люди молчат, они не принимают подачу и зачастую оказываются совершенно скучными, несмешными и несюжетными. Именно поэтому нам нужно раскинуть сети пошире, или останемся после монтажа с голой жопой. При желании мы могли бы потратить на это два дня, но тогда, дорогая, ты была бы вынуждена провести здесь лишних двадцать четыре часа, а я знаю, что тебе бы очень этого не хотелось.
