— Да, Родни, — добавил Кельвин. — Ты недавно говорил об извинениях. Мне кажется, ты обязан извиниться перед Ионой. В конце концов, ты и правда пообещал, что группа «Шетландский туман» будет звездой.
— Да, ну, я думал, что группа талантливая, — с запинкой произнес Родни. — В смысле, я и сейчас так думаю.
— Но недостаточно, чтобы заключить с ними контракт? — уточнила Берилл.
Родни вдруг рассердился и бросился в атаку:
— Знаешь, Берилл, я предпочел увидеть, как они провалятся до того, как заключат контракт, а не пережить публичное унижение после, как вышло с твоей драгоценной доченькой Присциллой! Кстати, как поживает ее альбом?
На секунду Берилл застыла, не в состоянии поверить в то, что Родни посмел так отозваться о ее семье. Ее семье. О семье, которой она с рабской покорностью подчиняла свою жизнь, о чем была осведомлена вся общественность. Разве он не знает, что она — лучшая мамочка на свете?
— Что ты сказал, ТВОЮ МАТЬ? — крикнула Берилл.
— Ты слышала, что я сказал, — ответил Родни, но было понятно, что он струхнул.
— Да, я слышала, приятель. И я этого не забуду. — Берилл повернулась к Кельвину. — Ты это вырежешь, да? — спросила она. — То, что сказал этот сукин сын?
— Да, разумеется, — ответил Кельвин. — Точно. Наверняка. Да и вообще вряд ли это нам подойдет. Посмотрим. В смысле, потом придется посмотреть материал, мы все смотрим, но сомневаюсь, что мы это используем. Возможно, и не будем.
Кельвин взглянул на Челси, которая кивком дала понять, что отметила временной код.
— Вот что я скажу тебе, Кельвин, — сказала Берилл, продолжая говорить так, будто между ними не сидел Родни. — Если этот мелкий засранец еще раз оскорбит мою дочь или любого члена моей семьи, я уйду. Понял? Ты можешь обойтись без него, но ты не сможешь обойтись без меня. Так что запомни это.
Последовала еще одна пауза, во время которой Кельвин смотрел на Берилл, тоже полностью игнорируя Родни. Кельвин улыбнулся, но это была холодная улыбка.
— Ты знаешь, что мне очень бы не хотелось потерять тебя, дорогая, — сказал он с тончайшим намеком на угрозу. — Но в долгосрочной перспективе такие решения принимаю я. Берилл, я повторяю: сомневаюсь, что мы это используем.
Оставив Берилл злиться от беспомощности, Кельвин с приятной улыбкой повернулся к Родни.
— Родни, — сказал он, — мы не можем заставить Иону стоять здесь целый день, она ведь пришла на прослушивание. Ты сидишь в центре, начинай.
Не обращая внимания на продолжавшую кипеть Берилл, Родни попытался взять себя в руки:
— Да, Иона. Что ты хочешь спеть нам сегодня?
— Я бы хотела спеть песню «You Raise Me Up» группы «Westlife».
— Вперед, детка.
Иона исполнила песню очень мило, и ее красивые зеленые глаза даже заволокло слезами, когда она дошла до кульминации. После того как она закончила, Берилл и Кельвин с энтузиазмом зааплодировали.
— Вперед, девочка! — крикнула Берилл. — Ты сделала эту песню!
— Да. Поздравляю, — сказал Кельвин, который, казалось, почти не слушал, возможно по-прежнему обдумывая нарастающее напряжение между своими коллегами-судьями и то, как его получше использовать. — Ты прошла долгий путь с прошлого года.
— Да, да, — согласилась Берилл, перед тем как проголосовать за Иону на том основании, что та, очевидно, внимательно слушала ее замечания. — Я искренне чувствую, что ты приняла к сведению все, что мы сказали в прошлом году. Я говорила тебе «идти вперед, учиться и расти», и ты так и поступила!
Кельвин согласился и тоже проголосовал «за».
— Родни? — спросил он.
Родни читал сценарий и знал, чего от него ждали. Он последний раз посмотрел на Кельвина с мольбой, но Кельвин в ответ просто постучал карандашом по соответствующей странице сценария.
— Мой голос ни к чему, — сказал Родни с наигранным весельем. — У Ионы уже есть ваши голоса, она уже прошла в следующий тур.
Кельвин на это не купился.
— Родни, — тихо сказал он, — что скажешь ты?
У Родни не было выбора. Будучи одним из известных и якобы независимых судей, он работал на «КЕЛоник ТВ», которое было детищем Кельвина, и каждой унцией своей славы и положения был обязан ему. Он сделал то, что ему велели.
— Прости, Иона, — пробормотал он. — Я не думаю, что ты можешь выступать без своей группы. Я не думаю, что ты достаточно хорошо поешь. Я говорю «нет».
Это был поистине великолепный момент шоу. Даже главные члены команды, которые знали, что сейчас произойдет, ахнули от такой жестокости и наглости. Что касается помощников и младшего персонала, которые не читали сценария, они просто разинули рты. Это было невероятно: Родни Рут, главный поклонник Ионы в прошлом году, ее бывший парень, который пообещал ей целый мир, опустил ее в первом туре. Это было поразительно, невероятно. Все присутствующие в зале знали, что стали свидетелями звездного часа поп-культуры, такого же, как высадка на Луну, убийство Кеннеди или первый секс на шоу «Большой брат».
Разумеется, больше всех была потрясена Иона. Очевидно, она ожидала от Родни чего угодно, но только не этого. Камера, подобравшись к самой ее душе, запечатлела унижение и боль женщины, переживающей невероятное предательство.
— Что ж, Родни, — ледяным тоном сказала она, — это странно. Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине.
И, не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла из зала.
Осторожно, она не в себе
Кельвин объявил перерыв на пять минут. Они и так опаздывали, но он должен был позвонить Эмме. Выгнав членов съемочной бригады из гостевой комнаты, где те доедали пирожные, он закурил сигарету и приготовился понежиться в звуках ее голоса.
— Ты заставил Родни отказать ей? — ахнула Эмма, когда Кельвин описал ей мучительное напряжение конфликта между Ионой и Родни.
— Конечно, заставил и собираюсь проводить ее из тура в тур, а его повторять то же самое снова и снова, отчего сюжет будет становиться только лучше.
— Художественная драма — это хорошо, но настоящая драма — золото для телевидения, да? — процитировала Эмма.
— Конечно. Настоящее всегда лучше.
— Он должен был отказаться, честное слово. Подумать только, она его бывшая девушка. Это просто нелепо.
— Синдром третьего судьи. Такие, как он, и правда нелепы. Это их работа.
— Кстати, о драме, — сказала Эмма, меняя тему, — ты уже видел эту девушку, Шайану?
— Нет. Она в следующей группе. Почему ты спросила?
— Не знаю. Просто так, наверное.
Но Кельвин на это не купился. Он знал, что Эмма потрясающий отборщик, и инстинкт никогда ее не подводил, и, если она решила спросить об одном из тысяч имен, которые пропустила через себя за долгие месяцы подготовительного периода, он хотел знать почему.
