— Да. Спасибо, Трент.
Трент только что вернулся с кофейными стаканчиками.
— Да, спасибо, Трент, — рассеянно ответил Кельвин.
— Без проблем, босс. Я, — ответил Трент. — Я купил маффины.
Кельвин, увлеченный собственной гениальностью, не обратил внимания на предложенный пакет.
— А без риска, Челси, нет шоу.
За этим последовала обычная неразбериха со «Старбаксом», когда оказалось, что всем принесли не те напитки, и заказавшему обезжиренный карамельный латте приходится пить шоколадное фраппе со сливками.
— Трент, нужно просить их писать название на боку стаканов, — сказала Челси.
— Записал. — Если Тренту и не нравилось его нынешнее понижение, то он хорошо это скрывал.
— Отлично, — сказал Кельвин, наконец найдя свой двойной мокко со льдом и ванильным сиропом. — На этой неделе вылетит Незабудка.
— Слава богу, — воскликнула Челси. — Если бы мне опять пришлось слушать ее блядский смех..
— Ты не единственная, кого она раздражает, — сказал Кельвин. — Взгляни сюда.
С этими словами Кельвин показал двум старшим отборщикам информацию по голосованию, которая делала его жизнь столь легкой. Незабудка, как оказалось, никогда не поднималась в общественном мнении выше четвертого места снизу из двенадцати. Зрителей удивила бы такая информация, потому что с первой по пятую неделю на экране ее представляли любимицей публики, неотразимой мамочкой с ее громким «заразительным» смехом, огромными габаритами и постоянно повторяющейся историей о том, что она «просто уборщица, которая пришла на шоу случайно».
— Поверить в это не могу! — восклицала Незабудка каждую неделю, сотрясаясь от смеха, когда Кили предлагала ей прокомментировать свои чувства. — Это просто безумие, но я наслаждаюсь им, я мечтаю, и я здесь, чтобы показать миру, что женщины внушительных размеров и в возрасте по-прежнему могут зажигать!
Незабудке было всего тридцать восемь, но, как и в случае со Стэнли, все, кому за тридцать, были представлены на шоу «Номер один» людьми солидными, и из Незабудки создали мощную фигуру зрелой матери в мире крошечных куколок. Ей давали песни Ареты Франклин и Ирмы Томас, словно она была стареющей примадонной.
— Я ЛЮБЛЮ тебя, Незабудка, — визжала Берилл каждую неделю. — Ты сильная женщина, и, будучи сильной женщиной, я узнаю сильную женщину, и я так тебя люблю, что страшно делается. Ты большая, храбрая, сильная, и ты женщина! И, будучи тоже сильной женщиной, которая в прошлом втайне боролась с лишним весом, я так ЛЮБЛЮ тебя за то, что ты крупная женщина! Вперед, детка! Вперед!
— Незабудка, — соглашался Родни, нацепляя на себя знаменитую маску искрящегося очарования, — твой голос так же велик, как и твоя личность, и так же заразителен, как и твой чудесный смех. Я люблю тебя. Тебя все любят. Ты сильная крупная женщина и настоящая звезда. Просто слушай зрителей. Они ужасно тебя любят. Мы все ужасно тебя любим.
Но Кельвин, который каждую неделю читал результаты голосования, знал, что зрители не особенно любят Незабудку, а порой не любят вовсе. Поэтому отсеять ее на шестой неделе было легко.
— Особые указания будут, босс? — спросил Трент. — Может, дадим ей спеть панковскую рок-песню или нарядим в шорты?
— Зачем, Трент? — ответил Кельвин. — Просто скажи ей, чтобы продолжала смеяться.
Седьмая неделя
Кельвин и Челси смотрели на стену, где висели данные об оставшихся и отсеянных финалистах.
Табита: скучная джинсовая лесбиянка, но с сексуальной подружкой. (зачеркнуто)
[11]
Сьюки: трагикомическая проститутка с огромными титьками и накачанными губами. (зачеркнуто)
«Парень»: каменщики с гитарами. Полупрофессиональная клубная группа. Скучные, но достойные. (зачеркнуто)
Грэм: слепой. Поет плохо.
Незабудка: толстая мамаша. Много смеется. «Просто уборщица». Хорошо поет. (зачеркнуто)
«Четверка-Х»: прикольные. Христиане. Хорошая история о тяжелой судьбе. Хорошо поют.
Трой: неплохо поет. Не слишком хорошо читает.
Иона: хороший голос. Ее трахал Родни.
Стэнли: героический отец-одиночка. ПРИМЕЧАНИЕ. Дети не особенно симпатичные. (зачеркнуто)
Латиффа: заносчивая негритянка. (зачеркнуто)
Квазар: лучший «выскочка» за много лет. Поет плохо, но ему на это наплевать и нам тоже.
Принц Уэльский: наследник престола.
— Ну и кто следующий? — спросил Кельвин.
С каждым днем он все больше и больше доверял Челси. Он обсуждал с ней мысли, которыми хотел бы поделиться с Эммой, но которые не мог открыть ей, не оправдав самых ужасных ее подозрений: он один из тех, кому нельзя доверять.
— Начиная с этого момента нужно проявлять осторожность, — сказал Кельвин. Единственное, где я могу потерять контроль над процессом, — это финал, тот эпизод, где остаются только трое кандидатов.
— Ну да, — согласилась Челси, — но разве теперь это имеет значение? На этом этапе мы или хорошо выполнили работу и сняли хитовый сезон с финалом, который должен увидеть каждый, ведь это телевизионное событие недели, или нет. Нация либо прикипела к нам, или мы облажались. Кому интересно, кто победит? Ты всегда говорил нам, что в наши дни продажи альбомов не имеют значения. Единственное, что ты создашь, — Кристиан Эпплярд следующего года.
— Да, это правда, — согласился Кельвин. — Обычно мне наплевать, кто выиграет финал, и я счастлив, если битва идет честная и трое оставшихся конкурсантов используют свои сильные стороны. Но в этом году я сам наметил победителя.
— ЕКВ? — спросила Челси.
— Да, — с улыбкой сказал Кельвин. — Думаю, это очевидно.
Кельвин, разумеется, не собирался разглашать суть своей сделки с Дакотой или соглашения, заключенного с Эммой, и его совершенно не тревожило то, что Челси знала о его планах. В конце концов, она была связана пунктом о неразглашении, как и все остальные сотрудники, а также конкурсанты, что ж до его мотивов, то, если наследник престола станет победителем в телевизионном шоу, это будет сенсацией даже в нашу эпоху, когда люди привыкли к тому, что знаменитости замешаны во всевозможных скандалах.
— Кто знает? — сказал Кельвин. — Может быть, я стану пэром.
— Боюсь, он больше титулов не раздает, — заметила Челси. — Их продает правительство.
— Ладно, я все равно хочу, чтобы он победил, — сказал Кельвин. — Спасибо, Трент.
Трент только что вошел со стопкой коробок из «Пиццы-экспресс».
— Ну и в чем же твой план, Кельвин? — спросила Челси, не утруждая себя тем, чтобы ввести Трента в курс дела. — Если это свободное голосование, при котором судьи не имеют права принимать окончательное решение, как ты можешь гарантировать, что твой человек пройдет?
