- Я - Анита Блейк. Я истребительница вампиров и...
- Я знаю, как тебя зовут, - оборвал он меня. - И знаю, кто
ты такая.
Последние слова мне не понравились. Они меня насторожили.
- И кто же я?
- Ты - лупа клана Тронос Роке, и ты обратилась за помощью к
моему клану, не оказав чести ни мне, ни моей лупе. Ты вошла в мои земли без
разрешения. Ты обратилась прямо к моему варгамору, и ты не принесла нам дани.
С каждым словом росла его сила, будто стоишь в теплой воде
по шею и знаешь, что, если она сейчас прибудет, ты утонешь.
Зато теперь я поняла правила. Я его оскорбила, и это
оскорбление я должна смыть. Я решила попробовать рассудительные оправдания,
хотя мало верила в их успех. И правая рука стала уставать. Черт, и левая тоже!
Та хреновина за стойкой громоздко шевелилась, и это было слышно. Судя по звуку,
она побольше вервольфа.
- Я прилетела сюда по делу полиции. Я появилась в твоих
землях не как лупа клана Тронос Роке. Я прибыла в качестве Аниты Блейк,
истребительницы, и только.
- Но ты обратилась к моему варгамору.
Он шлепнул Ники по ляжке, и это, кажется, было больно,
потому что Ники зажмурился и задергался, стараясь подавить вопль.
- Я только после разговора узнала, что Ники - твой варгамор.
Мне никто не говорил, что в этом баре - твое логово. Ты Ульфрик, ты умеешь
чуять ложь. И ты знаешь, что я говорю правду.
Он слегка кивнул:
- Ты говоришь правду. - Он посмотрел на карлика на стойке и
потрепал его, как треплют по холке собаку, хотя обычно собака не вздрагивает и
не пытается отодвинуться. - Но он знал, что он мой варгамор. Ники знал, что ты
лупа другого клана. Это было одно время животрепещущей темой - человеческая
лупа.
- Лупой часто называют подругу Ульфрика, - сказала я.
Он повернул ко мне взгляд золотистых глаз, и золото казалось
ярче в обрамлении черных бровей.
- Ники согласился тебе помочь, но и после этого он не
посоветовался со мной и даже не поставил меня в известность. - Он низко
зарычал, и мурашки у меня на спине снова встрепенулись. - Я Ульфрик. Я здесь
вожак!
Он залепил Ники пощечину, и из носа карлика потекла свежая
кровь.
Мне очень хотелось остановить избиение - просто из принципа,
но не настолько хотелось, чтобы за это умирать. Так что я стояла и смотрела,
как течет кровь у Ники Бако. Мне это не нравилось, но я это допустила. Левую
руку начинала сводить судорога. Либо надо было открывать огонь, либо убирать
оружие. С вытянутыми так долго руками спина и грудь уже начинали болеть.
- Анита, - сказал Эдуард, и по интонации все было ясно. Он
говорил, чтобы я поторопилась.
- Послушай, Ульфрик, я не хочу лезть в разборки чужой стаи.
Я только пытаюсь сделать свою работу. Спасти от смерти ни в чем не повинных
людей.
- Люди - штука забавная, - сказал он. - Секс и еда прямо в
машине. Но человечиху не делают королевой!
Голос его взлетел на последнем слове. Вой толпы эхом ему
ответил. Толпа шагнула еще ближе.
- Анита, - повторил Эдуард, и на этот раз в его голосе было
предупреждение.
- Я над этим работаю, Эдуард.
- Работай быстрее.
- Ульфрик, ты расист, - заявила я.
- Что? - вытаращился он на меня.
- Я - человек, так что меня можно трахать, можно убивать, но
нельзя признать равной себе? Ты расист и волчий шовинист.
- Ты приезжаешь на мою территорию, просишь помощи у моей
стаи, не приносишь дани ни мне, ни моей лупе и еще обзываешься?
То ли он подал какой-то экстрасенсорный сигнал, то ли
достаточно было его злости, но двое гигантских волков встали и двинулись,
крадучись.
Левая рука у меня уже заметно тряслась. Тварь за баром
бушевала и, судя по звуку, была здоровенной и свирепой. Левая совсем
отказывала, а мне нужны были обе.
- Ты умрешь первым, Ульфрик, - сказала я.
- Чего? - Он вроде засмеялся при этом вопросе.
- Если они на нас кинутся, я тебя застрелю. Что бы после
этого ни случилось, ты будешь мертв. И лучше останови своих волков-переростков
там, где они сейчас.
- У тебя так трясется рука, что ты вряд ли кого убьешь.
Тут пришел мой черед смеяться.
- Ты думаешь, у меня рука дрожит, потому что меня совесть
мучает при мысли тебя пристрелить? Мальчик, ты не на такую напал. Посмотри на
мою правую, Ульфрик, - она не дрожит. У меня ходячий труп выкусил кусок левой
руки пару дней назад, и она еще плохо работает, но можешь мне поверить - я куда
целюсь, туда и попадаю. - Обычно в этом месте я гляжу жертве в глаза в упор,
давая знать, что не блефую, но сейчас мне приходилось делить внимание между
Ульфриком, его свитой и стойкой бара. - Сколько своих волков готов ты принести
в жертву своей уязвленной гордости?
Он смотрел на меня очень пристально, и за хвастовством и
гордыней виден был ум. Там, внутри, был кто-то, с кем можно договариваться.
Иначе нам бы всем предстояло погибнуть. Не из-за дела, которым мы были заняты,
а потому что когда-то я была подругой Ричарда. Глупо умирать из-за такого.
- Дань. Я требую дани от лупы клана Тронос Роке.
- Это в смысле - подарка? - уточнила я.
Он кивнул:
- Если подарок такой, как надо.
Если бы я приехала в Альбукерк с Ричардом и по личному делу,
я бы знала, что должна принести дар местной стае. Обычно даром бывает
свежеубитая добыча, драгоценности для лупы или что-нибудь мистическое. Смерть,
драгоценности, магия. Никаких драгоценностей у меня не было, кроме ожерелья
Леоноры, а я не знала, какое оно может оказать действие на кого-то другого.
Насколько я знала, может даже и повредить. Так что оно останется у меня.
Я опустила левую руку. Во-первых, она так дергалась, что
вряд ли я из этого пистолета могла бы во что-то попасть. Во-вторых, не имеет
смысла наводить пистолет, если не собираешься убивать. В-третьих, просто рука
заболела.
- Дай мне слово, что, если я поднесу тебе подходящий
подарок, мы уйдем целыми и невредимыми.
- Ты поверишь слову рецидивиста, наркоторговца и главаря
шайки байкеров?
- Нет. Но я поверю слову Ульфрика клана Сломанного Копья.
Ему я поверю.
Существуют правила, и если он нарушит слово Ульфрика, то
уронит свою репутацию. И так его позиция недостаточно крепка, если варгамор, хоть
и сильный маг, но всего лишь человек, мог бросить вызов его власти. Он не
нарушит своего слова, данного перед лицом всей стаи.
- Я, Ульфрик клана Сломанного Копья, даю тебе слово, что вы
уйдете целыми и невредимыми, если ваш дар будет достойным.
