- Н... ни в чем. Показалось, что змею увидел.
- Хороший мальчик, - шепнула я. - Теперь, если хочешь
сохранить фамильные драгоценности, очень медленно отдай мне револьвер. - Он
опустил оружие мне в руку. Было так близко, что я смогла прошептать Эдуарду: -
Что дальше делать?
- Подзови Гарольда.
- Ты его слышал, Тритон, - сказала я.
Он не стал спорить.
- Эй, Гарольд! Можешь подойти на секунду?
Гарольд вздохнул, захлопнул крышку телефона.
- Чего там еще, Тритон?
Уже почти поравнявшись с Эдуардом, он увидел, что у Тритона
нет револьвера. Я все еще пряталась за телом долговязого, даже нож был скрыт
тканью штанов.
- Что за черт?
Бернардо выхватил золоченую палочку из волос, и это
оказалось лезвие, которое воткнулось в руку Гарольда. Эдуард двинул его под
дых, заставив согнуться пополам, и обезоружил. Теперь он стоял над ним с
винтовкой. Олаф и Бернардо поднялись на ноги. Я не знаю, что Эдуард решил бы
делать дальше, потому что раздался вой сирен. Полицейских сирен.
- Это ты вызвал копов, Гарольд? - спросил Эдуард.
- Не будь мудаком, - скривился Гарольд.
- Анита? - спросил Эдуард.
- Я не вызывала. Тритон, я держу тебя под прицелом. Не
вздумай чего-нибудь выкинуть.
Очень медленно убрав лезвие, я встала, все еще направляя
револьвер в спину Тритона, но уже начинала сомневаться, что сегодня мне
придется в кого-нибудь стрелять. Сирены выли почти совсем рядом.
Из дому вышли те трое, небрежно держа оружие, и увидели, что
Гарольд лежит на земле, а Эдуард смотрит на них поверх ствола винтовки. Они
быстро стрельнули глазами в сторону приближающихся копов, потом на Эдуарда,
побросали на землю оружие и переплели пальцы на затылке, не ожидая приказаний. Сомнительно,
чтобы им пришлось это проделывать в первый раз.
Одна из машин была без эмблем, другая - с мигалками. Они
встали по обе стороны от черного грузовика, и из них выскочили четверо копов.
Лейтенант Маркс, детектив Рамирес и двое патрульных, которых я не знала.
Пистолеты они навели, но вид у них был не совсем уверенный насчет того, кто тут
бандиты. Понять их можно - все были при оружии.
- Детектив Рамирес! - выдохнула я с облегчением. - Слава
богу!
- Что тут происходит? - гневно спросил Маркс, не давая
Рамиресу вставить слова.
Эдуард объяснил им, что Говард и его люди напали на нас из
засады и хотели выпытать сведения о расследовании убийств и увечий. Марксу эта
информация показалась очень интересной - как и рассчитывал Тед. Да, Тед
Форрестер собирается выдвигать обвинение в нападении. Как поступил бы любой
добропорядочный гражданин.
Наручников хватило на всех, но в обрез.
- Где-то там бегают еще двое, - сообщил Эдуард самым своим
услужливым голосом.
- И еще один лежит без сознания вон там, в промоине, -
сказала я.
Все оглянулись на меня. Мне даже не пришлось изображать
смущение.
- Он за мной гнался. Я думала, они хотят убить всех
остальных. - Я пожала плечами и вздрогнула от боли. - Он жив.
Это прозвучало, будто я оправдываюсь.
Они вызвали на подмогу еще четверых - обыскать местность.
Вызвали "скорую" для Тритона, Гарольда и Рассела, когда его нашли. Я
сидела на земле, ожидая, пока люди закончат свою работу. И опиралась на две
руки. Горячка боя прошла, и мне было не совсем хорошо.
Маркс на меня орал:
- Вы покинули больницу, нарушив распоряжение врача! На это
мне плевать, но мне нужны показания. Я хочу точно знать, что там, в больнице,
произошло.
Я подняла на него взгляд, и мне показалось, что Маркс стал
выше, как-то еще дальше.
- И все эти мигалки и сирены - это только потому, что я
уехала из больницы, не дав показаний?
Он покраснел, и я поняла, что угадала. Кто-то из полицейских
окликнул его.
- Чтобы сегодня же были показания.
Он повернулся и пошел прочь. Очень хотелось, чтобы там он и
остался.
Рядом со мной присел Рамирес, одетый в свою обычную рубашку
с закатанными рукавами, и на открытом вороте был полузавязанный галстук.
- Как ты?
- Фигово.
- Я сегодня приехал в больницу, а тебя уже не было. В ту
ночь лифт отключился из-за пожарной тревоги, мне пришлось бежать обратно к
лестнице и потом за тобой. Вот почему я опоздал. И не оказался с тобой вовремя.
Поскольку он сразу так высказался, значит, это ему не давало
покоя, что мне понравилось.
Я выдавила из себя подобие улыбки.
- Спасибо, что сказал.
Очень было жарко. Двор будто плыл в зное, как сквозь
дрожащее стекло.
Рамирес дотронулся до моей спины - наверное, хотел мне
помочь, и отдернул руку. Она была окровавленной. Он встал на четвереньки, одной
рукой приподнял мне сзади блузку. Она так пропиталась кровью, что ее пришлось
снимать, как кожуру апельсина.
- Иисус, Мария и Иосиф, что ты с собой сотворила?
- Сейчас уже не больно.
Я услышала эти свои слова откуда-то издалека, сползая к
Рамиресу на колени. Кто-то позвал меня по имени, и я отключилась.
Очнулась я в больнице. Надо мной склонился Каннингэм. Мне
подумалось: "Что-то мы слишком часто встречаемся", но я даже не стала
пытаться это произнести вслух.
- Вы потеряли много крови, и швы пришлось накладывать снова.
Смогли бы вы пробыть здесь достаточно долго, чтобы на этот раз мне удалось вас
вылечить?
Наверное, я улыбнулась.
- Да, доктор.
- На всякий случай, если у вас появятся игривые мысли насчет
удрать, сообщаю: я так напичкал вас анальгетиками, чтобы вы действительно
чувствовали себя хорошо. Теперь спите, а утром увидимся.
У меня веки вроде бы закрылись, потом открылись снова. Надо
мной стоял Эдуард. Наклонившись, он шепнул:
- Ползать на брюхе среди кустов, грозиться человеку яйца
отрезать... шкура у тебя дубленая.
- Надо ж было твою шкуру спасти, - сумела я ответить.
Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. А может, это мне
приснилось.
Глава 49
На второй день в больнице мне стали снижать дозы препаратов,
и появились сны. Я заблудилась в лабиринте высоких зеленых изгородей, одетая в
длинное тяжелое платье из белого шелка. И под ним было что-то тяжелое, тянущее
вниз. Я ощущала тесноту корсета и знала, что это не мой сон. Мне не могли
присниться вещи, которых я никогда не носила. Прекратив бег, я остановилась,
подняла глаза к безоблачному синему небу и крикнула:
