- Значит, Бернардо и Олафу случается блефовать? - спросила
я.
Он покачал головой и засмеялся, разрядив нараставшее
напряжение.
- Нет, я тебе ничего о них не скажу.
- Почему? - спросила я.
- Потому, - ответил он и почти улыбнулся.
Я глянула на его непроницаемый профиль.
- Тебе это нравится. Ты заранее радуешься моей встрече с
Олафом и Бернардо.
Я даже не пыталась скрыть удивление в голосе.
- Как и радовался твоей встрече с Донной.
- Хотя и знал, что я разозлюсь, - уточнила я.
Он кивнул.
- Это выражение твоего лица почти стоило смертельной
опасности.
Я покачала головой:
- Эдуард, ты начинаешь меня тревожить.
- Только начинаю? Наверное, теряю хватку.
- Ладно, не рассказывай о них. Расскажи об этом деле.
Он заехал на парковку. Я поглядела вперед и увидела над нами
стены больницы.
- Это и есть место преступления?
- Нет.
Он въехал на свободную стоянку и заглушил двигатель.
- И что это значит, Эдуард? Почему мы приехали в больницу?
- Здесь выжившие.
- Выжившие? - Я широко открыла глаза.
Он посмотрел на меня.
- Оставшиеся в живых.
Эдуард открыл дверцу, но я удержала его за локоть.
Эдуард медленно повернулся и посмотрел на мои пальцы,
схватившие его обнаженную руку. Он долго и неодобрительно не отводил взгляд, но
этот фокус я и сама умею проделывать. Если человек дает понять, чтобы его не
трогали, то собеседник, который не собирается применять насилие, обычно
отпускает. Я не отпустила, вцепившись ему в локоть, но чтобы не было больно и
он бы понял: так легко от меня не избавиться.
- Эдуард, рассказывай. Кто выжил?
Он перевел взгляд с руки на мое лицо. Так и хотелось сорвать
с него очки, но я сдержалась. Глаза его все равно ничего не выдадут.
- Я тебе говорил, что есть раненые, - сказал он как ни в чем
не бывало.
- Нет, ты не сказал. Ты говорил так, будто никто не выжил.
- Мое упущение, - ответил он.
- Черта с два. Ты любишь напускать таинственность, но это
уже начинает утомлять.
- Отпусти мою руку.
Это он произнес как "привет" или "доброе
утро" - без малейшего нажима.
- Если отпущу, ты мне ответишь?
- Нет, - сказал он все тем же приветливым голосом. - Но если
ты устроишь здесь состязание, кто круче, Анита, я буду вынужден заставить тебя
меня отпустить. Тебе это не понравится.
Голос его не изменился, даже улыбка на губах была та же. Но
я отпустила его и медленно отодвинулась на сиденье. Если Эдуард говорит, что
мне не понравится, я ему верю.
- Рассказывай, Эдуард.
На лице у него засияла широкая и открытая улыбка.
- Называй меня Тед.
И эта сволочь вылезла из машины! Я осталась сидеть, глядя,
как он идет через парковку. Он остановился на краю, больница была от него на
той стороне узкой дороги. Эдуард снял очки, засунул их дужкой за ворот рубашки
и выжидательно обернулся к машине.
Он вполне заслужил, чтобы я не вышла. Заслужил, чтобы я
вернулась в Сент-Луис и оставила его самого расхлебывать кашу. Но я открыла
дверцу и вышла. Почему, спросите вы? Во-первых, он просил меня помочь, и в
конце концов он все мне откроет - в своей садистской манере. Во-вторых, я
хотела знать, что же смогло пробить это хладнокровие и напугать его. Я хотела
знать, а в любопытстве кроются и сила, и слабость. Чем оно окажется на этот
раз, пока что неясно. Я бы поставила на слабость.
Глава 5
Больница Санта Люсии была огромной, и на этом здании,
единственном из виденных мною в Альбукерке, не лежал отпечаток юго-запада.
Просто типичная больница - большая и угловатая. Может быть, больницу не
собирались показывать туристам. Что ж, им повезло.
Тут даже было вполне мило, но все-таки больничная атмосфера
чувствуется. В нее я попадаю, только когда что-то не так. Единственным на этот
раз светлым моментом было то, что в палате не я и не кто-то из моих знакомых.
Мы находились в длинном белом коридоре с множеством закрытых
дверей, но перед одной из них стоял полисмен в форме. Интуиция ли подсказывала,
но я была уверена, что эта палата нам и нужна.
Эдуард подошел к полисмену и представился. Он классно
изображал из себя рубаху-парня, безобидного и разбитного, но только несколько
сдерживающего свою жизнерадостность - больница все-таки. Эдуард и полисмен сразу
поняли друг друга, что уже не предвещало никаких проблем.
Полисмен окинул меня взглядом через плечо Эдуарда. Он
выглядел молодо, но у него были холодные и серые коповские глаза. На этой
работе надо немного повариться, только тогда глаза у тебя станут пустыми. Но он
смотрел на меня слишком долго и внимательно. Почти чувствовалось, как
тестостерон всплывает на поверхность. Этот его вызывающий вид говорил, что он
то ли не уверен в своей мужественности, то ли в своей, так сказать,
полицейскости, то ли он слишком недавно служит. Не новичок, но и недалеко от
него ушел.
Если он думал, что я съежусь под пристальным взглядом, его
ждало разочарование. Я спокойно улыбнулась ему, взгляд у меня был равнодушный и
почти скучающий. Подвергаться осмотру - это не из числа моих любимых занятий.
Он моргнул первым.
- Лейтенант там. Он хочет ее видеть перед тем, как впустить.
- А зачем? - спросил Эдуард все тем же приятным голосом.
Коп пожал плечами:
- Я выполняю приказания, мистер Форрестер. Вопросы
лейтенанту я не задаю. Подождите здесь.
Он приоткрыл дверь - чуть-чуть, чтобы не было видно, что за
нею, и протиснулся внутрь. Потом закрыл дверь сам, не ожидая, пока это сделает
доводчик.
Эдуард нахмурился:
- Не понимаю, что случилось.
- А я понимаю, - сказала я.
Он приподнял бровь, глядя на меня: дескать, выкладывай.
- Я женщина и, строго говоря, штатская. И многие копы не
верят, что я способна на эту работу.
- Я за тебя поручился.
- Ну что ж, Э... Тед, значит, твое мнение весит меньше, чем
ты сам думал.
Он все еще хмурился, глядя на меня по-Эдуардовски, когда
дверь распахнулась. На моих глазах он преобразился в Теда. Глаза заискрились,
губы разошлись в улыбке, все выражение лица стало иным, будто это была маска.
Личность Эдуарда исчезла как по волшебству. Наблюдая это так близко, я даже
поежилась. Легкость, с которой он менял личины, наводила жуть.
