- Нет, - ответила я. - У меня была только одна мысль: как
лучше застрелить тебя, пока ты не застрелил меня.
Радости от собственных слов я не испытывала. Я будто
оплакивала какие-то умершие частицы своей души, а устроенный Эдуардом небольшой
фарс подтвердил их смерть. Это огорчало и несколько угнетало меня и вызывало
недовольство Эдуардом.
- Знавал я человека, который был в нашей работе не хуже
тебя. Он стал сомневаться в себе, беспокоиться, а не превратился ли он в
плохого человека. И в конечном итоге его убили. Я не хочу, чтобы тебя убили
из-за твоих колебаний. Пусть мне придется тебя хоронить, но только потому, что
кто-то окажется не хуже тебя или же ему просто повезет больше.
- Я не хочу, чтобы меня хоронили, - сказала я. - Пусть лучше
кремируют.
- Тебя, добропорядочную христианку, отвергнутую католичку и
практикующую приверженку епископальной церкви должны будут кремировать?
- Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь поднимал из мертвых или
воровал части тела для колдовства. Нет, спасибо. Пусть меня сожгут.
- Кремировать. Ладно, запомню.
- А куда доставить твое тело, Эдуард?
- Без разницы. Когда я умру, мне будет все равно.
- Семьи нет?
- Только Донна и дети.
- Это не твоя семья, Эдуард.
- Может, они ею станут.
Я поставила браунинг на предохранитель.
- Ладно, нам не обязательно обсуждать твою личную жизнь и
мой кризис совести. Выйди, я оденусь.
Он уже взялся за дверь, но потом обернулся.
- Кстати о личной жизни. Звонил Ричард Зееман.
Тут я прислушалась.
- И что он сказал?
- Кажется, он знал, что с тобой что-то случилось. Он
беспокоился.
- Когда он звонил?
- Сегодня ночью.
- Что он еще говорил?
- Что он в конце концов позвонил Ронни, и она нашла
незарегистрированный телефон Теда Форрестера. Он решил, что было бы разумно
иметь номер, по которому с тобой можно связаться.
Лицо у него было совершенно бесстрастное и равнодушное.
Только в уголках глаз угадывалось легкое веселье.
Так, значит, обоих мальчиков достало мое молчание. Ричард
обратился к моей подруге Ронни, которая совершенно случайно - частный сыщик.
Жан-Клод выбрал более прямой путь. Но оба они спохватились в одну и ту же ночь.
Интересно, они поделятся потом впечатлениями?
- И что ты сказал Ричарду? - Я положила пистолет на кровать,
к остальным вещам.
- Что у тебя все в порядке. - Эдуард оглядел комнату. -
Доктор Каннингэм по-прежнему не разрешил тебе иметь телефон в палате?
- Ага, - ответила я, развязывая наконец завязки рубашки.
- Тогда как с тобой связался Жан-Клод?
Я остановилась. Рубашка соскользнула с плеча, пришлось ее
подхватить. Эдуард застал меня врасплох, а экспромтом врать у меня получается
еще хуже, чем с подготовкой.
- Я не говорила, что он звонил.
- Тогда как?
Я покачала головой:
- Ступай, Эдуард. Времени в обрез.
Он не уходил и смотрел на меня. Выражение его лица было
холодным и подозрительным.
Я взяла одной рукой лифчик и повернулась к Эдуарду спиной.
Рубашку я спустила до пояса, прижалась спиной к кровати, чтобы она не съехала
дальше, и нацепила лифчик. За моей спиной все было тихо. Взяв трусы, я надела
их под рубашку. Так же под прикрытием рубашки я до половины натянула джинсы,
когда послышался тихий звук открываемой и закрываемой двери.
Я обернулась - в палате никого не было. Тогда я оделась
окончательно. Туалетные принадлежности у меня были собраны в ванной, и я
бросила их в сумку вместе с большим ножом и коробкой патронов. С новой кобурой
возникало чувство неловкости. Я привыкла к своей кожаной, которая прилегала
надежно и плотно. Наверное, нейлоновая тоже надежна, но она даже как-то слишком
удобна, будто не такая настоящая, как моя старая. Зато она чертовски прилипала
к джинсам.
Ножи пошли в наручные ножны. Надо было еще посмотреть,
какими патронами заряжен "файрстар". Эдуардовскими самодельными. Я
проверила браунинг - они оказались и там. А запасная обойма для браунинга была
начинена "хорнади ХТР" с серебряной оболочкой. Я сменила обойму. К
Обсидиановой Бабочке мы едем с полицией - это значит, если я кого-нибудь
застрелю, надо будет потом объясняться с властями. Поэтому не надо ехать туда с
каким-то самодельным, наверняка запрещенным "зельем". Я же видела,
что патроны "хорнади" могут сделать с вампиром. Этого достаточно.
"Файрстар" отправился во внутреннюю кобуру, хотя,
честно говоря, джинсы для внутренней кобуры слишком сильно прилегали. Наверное,
я очень мало времени провожу в гимнастическом зале. Теперь я чаще бываю в
дороге, чем дома. Кенпо - вещь хорошая, но не то же самое, что полная нагрузка
с тяжестями и бегом. И на это надо будет обратить внимание, когда вернусь в
Сент-Луис. Я чересчур многое запустила.
В конце концов я переместила "файрстар" на
поясницу, хотя мне это очень не нравилось, но спереди он слишком сильно давил.
На спине у меня места для пистолета хватает, но оттуда его быстро не выхватишь.
У женщины бедра так устроены, что носить пистолет на пояснице - не самый
удачный вариант. Но джинсы оказались до того тесноватыми, что мне пришлось
таким образом пристроить "файрстар". Нет, обязательно надо будет
возобновить тренировки. Первые пять фунтов сбросить легко, вторые пять -
труднее, а дальше еще труднее. В старших классах я была толстушка, так что я
знаю, о чем говорю. Чтобы ни одной девчонке не пришло в голову из-за меня
удариться в анорексию, поясняю: у меня были джинсы тринадцатого размера при
росте ровно пять футов. Как видите, действительно пампушка. И терпеть не могу
женщин, которые жалуются, что они жирные, хотя размер у них всего пять. А
меньше пяти - это вообще не женщина. Мальчишка с грудями.
Я уставилась на черный пиджак. Он два дня валялся в сумке в
сложенном виде и явно просился в химчистку. Я решила нести его, перекинув через
руку: говорят, складки при этом расправляются. Оружие мне прятать на самом деле
не надо было, пока мы не приедем в клуб. Для копа или штатского ножи были бы
незаконным оружием, но мы, истребители вампиров, вынуждены носить ножи.
Джеральд Мэллори, прадедушка нашей профессии, свидетельствовал перед
подкомитетом Сената или чем-то в этом роде, как много раз ножи спасали ему
жизнь. Его очень любили в Вашингтоне, там у него была база. И потому закон
переменили, разрешив нам носить ножи, даже большие. Если кто-то станет из-за
них ко мне придираться, мне достаточно помахать лицензией. Хотя им и положено
знать об этой лазейке в законе, но не каждый коп о ней знает. Зато совесть у
меня чиста, потому что все по закону.
