Человек на койке мелко задергался, мотая головой из стороны
в сторону, будто ему было очень больно. Тихие беспомощные звуки доносились из
безгубого рта. Я закрыла глаза и попыталась восстановить ровное дыхание.
- Пожалуйста, доктор. Я должна видеть.
Открыла глаза я как раз вовремя, чтобы увидеть, как он
отворачивает простыню. Он снимал ее, аккуратно складывая, дюйм за дюймом
открывая тело пациента. Когда тело обнажилось до пояса, я уже знала, что с
человека сняли кожу заживо. Я-то надеялась, что это будет только лицо, это само
по себе уже было ужасно. Но чтобы ободрать тело взрослого мужчины, нужно
чертовски много времени, нужна вечность, полная безумных криков, чтобы сделать
это так хорошо и тщательно.
Когда простыня была снята с паха, я покачнулась - чуть-чуть.
Это не был мужчина. Паховая область была гладкой и ободранной. Я поглядела на
грудь - строение скелета мужское. Я затрясла головой и спросила:
- Это мужчина или женщина?
- Мужчина, - ответил доктор.
Я глядела, не могла не глядеть на половые органы, которых не
было.
- Черт, - тихо произнесла я и снова закрыла глаза. Жарко
было, очень жарко. С закрытыми глазами я слышала шипение кислорода, шепчущий
шорох бахил сестры, подошедшей к нам, и тихие звуки с койки, где дергался
пациент, привязанный мягкими ремнями за лодыжки и запястья.
Ремнями? Я их видела, но не зафиксировала в сознании. Я
видела только тело. Да, тело. Не могла я думать о нем как о человеке. Надо было
дистанцироваться или я отрублюсь.
Думать о деле. Я открыла глаза.
- Зачем ремни?
Голос у меня был с придыханием, но ясный. Я посмотрела на
тело, потом подняла взгляд, встретившись глазами с доктором Эвансом. И глядела
бы на него, пока не запомнила бы все морщинки возле его глаз, лишь бы не
смотреть вниз, на койку.
- Они все время пытаются встать и уйти, - сказал он.
Я нахмурилась, чего под маской не могло быть видно.
- Но ведь они не в состоянии?
- Мы их держим на очень сильном болеутоляющем. И когда боль
затихает, они пытаются уйти.
- Все? - спросила я.
Он кивнул.
Я заставила себя снова смотреть на койку.
- А почему это не может быть просто случай серийного... не
убийцы, как его назвать? - Я пыталась подыскать слово. - Зачем вызвали меня? Я
эксперт по противоестественному, а это может быть делом рук человека.
- На тканях тела нет следов режущего инструмента, - сказал
доктор Эванс.
- То есть? - переспросила я, глядя на него.
- Дело в том, что это не могло быть сделано лезвием. Как бы
ни был искусен палач, всегда остаются следы использованного инструмента. Вы
правы, когда говорите, что больше всего информации дают тела жертв, но не эти
тела. У них такой вид, будто кожу просто растворили.
- Любое едкое вещество, которое может снять с человека кожу
и мягкие ткани, такие как нос и половые органы, не ограничится кожей и будет
разъедать тело.
Он кивнул:
- Если его не смыть сразу, но нет следов никакого едкого
вещества. Более того, на теле нет узоров кислотного ожога. Нос и паховые органы
оторваны. На остатках следы отрыва и повреждения, которых больше нигде нет.
Выглядит так, будто тот, кто их обдирал, сначала содрал кожу, а потом оторвал
еще куски. - Он замотал головой. - Я по всему миру ездил, помогая уличать тех,
кто виновен в пытках. И думал, что видел все, но ошибся.
- Вы судмедэксперт? - спросила я.
- Да.
- Но они же не мертвы?
Он посмотрел на меня:
- Нет, не мертвы, но здесь годятся мои знания, которые
позволяют мне судить о мертвых телах.
- Тед Форрестер говорил, что есть смертные случаи. Они
погибли от снятия кожи?
Теперь, когда я стала "работать", в палате уже не
казалось так жарко. Если тщательно сосредоточиться на деловых вопросах, может
быть, меня не вытошнит на пациентов.
- Нет, их разрезали на куски и бросили там, где они лежали.
- На разрезанных телах следы лезвия, иначе вы не говорили бы
"разрезали".
- Есть след режущего инструмента, но это не нож и не меч,
даже, черт побери, не штык и вообще ни один из известных мне инструментов.
Порезы глубокие, но неровные, не такие, какие оставляет стальной клинок.
- А что? - спросила я.
Он покачал головой:
- Не знаю. Но это лезвие не прорезало кости. Кто бы ни резал
эти тела, кости он отрывал друг от друга в суставах. На это не хватит сил ни у
одного человека, тем более что это было сделано многократно.
- Да, наверное, - согласилась я.
- Вы действительно думаете, что такое мог сделать человек? -
спросил он, мотнув головой в сторону койки.
- Вы спрашиваете, может ли человек так поступить с другим
человеком? Если вы ездили по миру и свидетельствовали по делам о смерти от
пыток, то вы наверняка знаете, что способны люди делать с людьми.
- Я не говорю, что человек такого не сделал бы. Я говорю,
что вряд ли он был бы на это способен физически.
Я кивнула:
- По-моему, разрезать и растерзать человек мог бы. Но насчет
снять кожу - согласна. Если бы это сделал человек, остались бы следы орудия.
- Вы говорите - следы орудия, а не следы ножа. Большинство
людей считают, что нужен нож, чтобы снять с кого-то кожу.
- Любой предмет с острым краем, - сказала я, - хотя это
медленнее и обычно неряшливее, чем ножом. А здесь все до жути аккуратно.
- Да, - согласился он, кивая. - Очень точное слово. Как бы
ужасно это ни было, сделано это очень аккуратно, кроме удаленной дополнительной
ткани. Там не аккуратно, а грубо.
- Как будто у нас два разных... - мне все хотелось сказать
"убийцы", но эти люди были пока живы, - ...преступника.
- Что вы имеете в виду?
- Разрезать тело на куски тупым инструментом, который не
режет кость, затем разорвать на части голыми руками - это больше в духе
неорганизованного серийного убийцы. Тщательно снять кожу - на это скорее
способен организованный серийный убийца. Зачем трудиться и тщательно снимать
кожу с лица и паха, чтобы потом вырвать куски? Либо это два разных преступника,
либо у него две разные личности.
- Раздвоение личности? - спросил доктор Эванс.
- Не совсем, но не всегда серийного убийцу легко отнести к
какой-то категории. У некоторых организованных преступников бывают приступы
ярости, напоминающие неорганизованного убийцу, и организованный ум может стать
дезорганизованным в пылу убийства. К неорганизованным убийцам это не относится
- у них шариков в котелке не хватит, чтобы подделаться под организованного.
