Что-то мелькнуло, и я увидела торчащий из спины Эдуарда
деревянный кол. Бросилась было к нему, но Эдуард приказал:
- Вверх по лестнице! Перебить там всех!
Я не стала задавать вопросов. Последние несколько ступеней я
пролетела на полной скорости и бросилась за угол, перекатываясь набок, стреляя
в коридор, еще не видя, во что стреляю.
Гарольд, Рассел, Тритон и Аманда бежали по лестнице сверху.
Я перенесла огонь на них, целясь в середину тела, и трое мужчин упали, но
Аманда повернулась и бросилась за угол, откуда они появились. Я удостоверилась,
выстрелив в их тела, что мужчины не встанут, потом поднялась и побежала за ней.
Прижалась за углом, выглянула. Лестница была пуста. Мать ее так! Я не рискнула
ее преследовать, оставив Эдуарда одного с детьми.
Возвращаясь, я поскользнулась на крови и хлопнулась на
задницу, угодив локтем в тело Гарольда. Тело захрипело.
Я приставила ствол к его груди, и у него задрожали и
открылись веки.
- Не успел поставить засаду. Саймон с меня голову снимет.
По голосу было слышно, что ему больно.
- Вряд ли тебе придется держать ответ перед Саймоном,
Гарольд. Ты его не скоро увидишь.
- Я не одобрял похищения детей.
- Но ты ему не помешал.
Он сделал вдох - и это тоже было больно.
- Саймон кого-то вызвал по радио. Сказал, что облажался и
чтобы они приезжали подбирать концы. Я думаю, они нас всех убьют.
Он открыл рот, и я думала, что он собирается ответить, но
испустил только долгий последний вздох. Я пощупала пульс на шее - не бьется. Я
и так знала, что он мертв, но все-таки проверить надо. Рассела и Тритона я тоже
на всякий случая проверила - мертвы. Все оружие я оставила на месте, потому что
больше мне было не утащить.
Подбираясь туда, где остался Эдуард, я услышала голоса.
Блин, этого не хватало! Потом один голос показался мне знакомым. Олаф.
Олаф и Бернардо склонились над Эдуардом. Питер сидел на
ступеньках и держал плачущую Бекки. Сам он не плакал. Он смотрел на Эдуарда, и
лицо его было белым, как в шоке.
Первым меня заметил Бернардо.
- Убиты?
Я кивнула:
- Рассел, Тритон и Гарольд. Аманде удалось уйти. Питер
глянул на меня, и глаза его были огромные и темные на невероятно бледном лице.
Выделялись избитые губы, будто грим, слишком яркие для настоящих.
Эдуард тихо простонал, и Питер обернулся на звук.
- Прости меня, Тед! Прости!
- Все путем, Пит. Просто в следующий раз следи за мной
получше.
Голос его был напряжен, но Питер, кажется, поверил про
следующий раз. А я пока еще не знала.
Олаф и Бернардо повернули его так, что стал виден
заостренный конец кола, торчащий из груди. Сверху, около левого плеча. Сердце
не задето, иначе он сейчас был бы мертв, но могло задеть сердечную сумку, и
тогда кровь заполнит ее прямо у нас на глазах. А могло вообще не зацепить
сердца. И настолько высоко, что даже легкие могло не задеть. Могло.
- Как ты узнал, что они там? - спросила я.
- Услышал, - ответил он, и голос у него был такой же
сдавленный от боли, как у Гарольда.
Вдруг мне стало холодно, очень холодно, и не от температуры
воздуха. Я было склонилась к Эдуарду, но он велел:
- Следи, чтобы к нам сзади не подобрались.
Я встала, прислонилась спиной к стене и стала глядеть то
вверх, то вниз по лестнице. Но мои глаза то и дело обращались к Эдуарду. Рана
смертельна? Господи, только бы не это. Дело не только в Эдуарде. Еще Питер.
Если Эдуард умрет, Питер будет винить себя. Ему и без того уже досталось, такой
вины ему не вынести.
- Дай свою футболку, - сказал Олаф.
Я посмотрела на него.
- Надо замотать рану так, чтобы кол не двигался. Здесь его
нельзя удалять, слишком близко он к сердцу. Надо в больницу.
Я согласилась.
- Присмотрите кто-нибудь за лестницей, пока я ее сниму.
Бернардо занял мое место у стены. Из гипса у него торчал
нож, похожий на наконечник копья. И он был красен от крови.
Я сняла футболку и протянула Олафу. Он уже сам разделся до
кевларового жилета и заматывал рану своей рубашкой.
- Моя футболка нужна? - спросил Питер.
- Да, - ответил Олаф.
Питер осторожно сдвинул Бекки у себя на руках и стал снимать
футболку. Торс у него был тощий и бледный. В рост он уже ударился, но все
остальное отставало. Кусками футболки Бернардо Олаф закреплял импровизированную
перевязку. Рана выглядела ужасно, но не очень кровоточила. Я не знала, хороший
это признак или плохой.
- Вторую половину этой засады мы перехватили по дороге к
лестнице, - сказал Бернардо.
- Я и удивилась, почему их было так мало. - Тут я вспомнила
слова Гарольда. - Гарольд перед смертью сказал, что Саймон кого-то вызвал.
Сообщил, что он облажался и чтобы приезжали подобрать концы. Я правильно
поняла, что это значит?
Эдуард посмотрел на меня, пока Олаф прибинтовывал ему левую
руку потуже, чтобы ее движение не воткнуло кол в какой-нибудь важный орган.
- Они убьют всех, кого найдут. - Голос его был почти
нормален, только с небольшим придыханием. - Сожгут дом до головешек. Может
быть, даже землю посолят.
Я решила, что это он уже заговаривается в бреду, но с
Эдуардом никогда не знаешь наверняка.
Олаф поднял Эдуарда на ноги, но слишком велика была разница
в росте. Эдуард не мог обнимать его рукой за плечи.
- Бернардо тебе поможет.
- Нет, Анита справится.
Олаф открыл рот, наверное, хотел поспорить, но Эдуард
сказал:
- У Бернардо только одна рука действует. Она ему нужна для
стрельбы.
Олаф сжал губы в тонкую линию, но передал мне Эдуарда.
Эдуард обнял меня за плечи, я его - левой рукой за талию. Пару шагов мы попробовали
пройти - получается.
Впереди шел Олаф, следом я с Эдуардом, потом Питер, в
которого грустной обезьянкой вцепилась Бекки. Бернардо шел замыкающим. Олаф на
ходу глянул на мертвые тела и спросил, не оборачиваясь:
- Твоя работа?
- Ага.
Обычно я добавила бы что-нибудь вроде "ты что, еще
кого-то здесь видел?", но сейчас я слишком волновалась из-за Эдуарда,
чтобы тратить силы. У него по лицу тек пот, будто очень много сил уходило на
ходьбу. Беда в том, что если понести его способом пожарника, то пошевелится
кол, а если его кто-то и мог бы нести на руках, то только Олаф, но тогда он не
смог бы стрелять. Его пистолет нам нужен.
