Стала было говорить свое обычное "нет" - и
остановилась. Если мне выбирать между изнасилованием и убийством, да еще когда
полиция спешит на помощь... Я взвешивала варианты, но так и не узнала сама, что
сказала бы, потому что оттуда, где безмолвно стояли люди без кожи, вбежал один
из носителей чужих кож.
Я услышала его бегущие шаги и повернулась. Он пробивался,
расталкивая ободранных. Упав на колено перед Супругом Красной Жены, он
произнес:
- Повелитель, к нам приближаются вооруженные чужаки. С ними
маленький брухо, и он их ведет сюда.
Супруг Красной Жены посмотрел на него тяжелым взглядом:
- Убейте их. Задержите их. Когда я приду в силу, им уже
будет поздно.
Носители кож разобрали оружие из ящика и выбежали. Повернув
голову, я увидела, что ободранные бросились за ними. Только Тлалоци, жрец,
остался в пещере. Нас было только трое, и Рамирес шел на помощь. Полиция шла на
помощь. Уж несколько минут я точно выиграю.
Пальцы взяли меня за лицо и повернули к нему.
- Ты могла бы стать для меня первой женщиной за сотни лет,
но у нас нет времени. - Он стал опускать лицо ко мне. - Мне жаль, что я должен
взять тебя в невольные жертвы, потому что ты ни мне, ни моим не сделала ничего
плохого.
Я сунула руку в карман. Пальцы сомкнулись на авторучке. Я
отвернула голову, будто уходя от поцелуя, но на самом деле глядя, где Тлалоци.
А он отошел к алтарю и спихнул с него Полину, словно мусор. Он очищал алтарь,
очевидно, для смерти своего бога.
Супруг Красной Жены погладил мне лицо, пытаясь бережно
повернуть его к себе. Он прошептал, и дыхание его ласкало мне лицо:
- Я буду носить твое сердце на ожерелье языков, и мои
поклонники вечно будут помнить твою жертву.
- Как романтично, - сказала я, осторожно вытаскивая из
кармана авторучку.
- Повернись ко мне, Анита. Не заставляй делать тебе больно.
Пальцы сомкнулись у меня на подбородке и стали медленно
поворачивать меня лицом к нему. Я ощущала силу в этих пальцах, знала, что они
могут легким сжатием просто сломать мне челюсть. Помешать ему повернуть меня к
себе я не могла, остановить не могла, но ручка уже была у меня в руке. Палец
лежал на кнопке, выбрасывающей лезвие. Надо было только приложить точно к
сердцу.
Снаружи загремели выстрелы, и достаточно близко, будто выход
был рядом. Послышался рев, и я знала, что это. Полиция принесла с собой
огнеметы или пригласила национальную гвардию принять участие в потехе.
Интересно, чья это идея - очень удачная. Пусть они все сгорят.
Я глядела на него снизу вверх, и пальцы его держали мое
лицо.
- Действительно ли бьется для меня твое сердце? - спросила
я.
- Оно бьется. Кровь бежит по этому телу. Ты дала мне жизнь,
и теперь ты дашь мне бессмертие.
Супруг Красной Жены склонился надо мной, как принц над
Спящей Красавицей, запечатлеть поцелуй, после которого опять все будет хорошо.
Губы его были в дюйме от моих. Слишком ярким было воспоминание, как умирала и
высыхала плоть Сета. Очевидно, я успела приставить авторучку ему к сердцу. Он
подался назад на долю дюйма, в глазах его был вопрос. Я нажала кнопку, и клинок
вошел в сердце.
Глаза его расширились, исчез бирюзовый огонь, остался только
очень человеческий взгляд.
- Что ты сделала?
- Ты просто вампир. А вампиров я убиваю.
Он скатился с камня на пол, протянул руку к Тлалоци. Жрец
бросился к нему, и я не стала ждать, есть ли у него лечение для своего бога. Я
отстегнула левую руку и наклонилась к ногам.
Супруг Красной Жены рухнул на колени, и жрец рухнул вместе с
ним. "Нет, нет, нет!" - кричал он. Прижимая руки к рукояти ножа, он
пытался остановить хлещущую кровь. Бог в судорогах упал на пол, пытаясь зажать
рану, укротить кровь.
Я освободила лодыжки и скатилась с камня на другую сторону.
Было у меня предчувствие, что Тлалоци будет мною очень недоволен.
Он встал, вытянув перед собой залитые кровью руки. Никогда я
не видела такого ужаса, такого отчаяния, будто я разрушила весь его мир. Может
быть, так оно и было.
Он не сказал ни слова, только выхватил из-за пояса
обсидиановый нож и стал красться ко мне. Но между нами был камень, на котором я
только что лежала в цепях, и он был размером с добрый обеденный стол. Я
держалась так, чтобы камень был между нами, держала дистанцию, и он не мог меня
схватить. Стрельба стала ближе. Он, наверное, тоже это услышал, потому что
внезапно перепрыгнул через камень, махнув на меня ножом. Я отбежала от камня
прочь, на открытое место, чего ему и надо было.
И повернулась к нему лицом. Он приближался ко мне в стойке,
держа нож свободно, но твердо, как человек, умеющий с ним обращаться. Мой
клинок остался в груди вампира. Я стояла лицом к жрецу, расставив руки, не зная
точно, что буду делать, только бы не попасть под удар. И ничего не приходило в
голову.
- Рамирес! - заорала я.
Тлалоци бросился на меня, полосуя ножом воздух. С лестницы
донеслись крики, шум близкой битвы, а жрец размахивал ножом как безумец. Я
только могла отступать, стараясь не попасть под лезвие. У меня текла кровь из
обеих рук и пореза у ключицы, и тут я поняла, что он прижимает меня к алтарю.
О тело Полины я споткнулась в ту самую секунду, как стала
искать его глазами, чтобы не зацепиться. Когда я свалилась набок, ноги у меня
зацепились о ее тело. Я стала лягаться в сторону, где должен был быть Тлалоци,
не видя его, только бы не подпустить его к себе.
Он поймал меня за лодыжку, прижал мою ногу к своему телу. Мы
смотрели друг на друга, и у него на лице была написана моя смерть. Потом он
перебросил нож в руке из положения для рубящего удара в положение для колющего
удара сверху. За левую ногу он меня держал, прижимая к телу, но правая у меня
еще оставалась на полу. Приподнявшись на руках, я бросилась плечами вниз и
дернула правую ногу на себя. Прицелилась в его правое колено. Тлалоци начал
удар сверху. Я двинула его в нижний край коленной чашечки, вложив в этот удар
все, что у меня еще было. Нога его хрустнула, он вскрикнул от боли, но клинок
все так же шел вниз.
Голова Тлалоци разлетелась дождем костей и мозга. Этим
дождем меня окатило всю, а тело жреца рухнуло набок, и обсидиановый клинок
заскрипел по каменному полу, зажатый в судорожно дергающейся руке.
Я глянула в сторону входа, и там стоял у подножия ступеней
Олаф, все еще в стойке стрелка, и дуло пистолета смотрело туда, где только что
был жрец. Олаф моргнул, и сосредоточенность сошла с его лица. Оно стало почти
человеческим. Он пошел ко мне, держа пистолет в опущенной руке. В другой был
нож, окровавленный по рукоять.
Я уже вытирала с лица мозги Тлалоци, когда Олаф остановился
передо мной.
- Никогда не думала, что скажу такие слова, но я рада тебя
видеть.
