Маркс резко сделался серьезным. Он попытался глянуть на меня
коповским взглядом, но внутри ощущалась неуверенность, почти граничащая со
страхом.
- Улыбнитесь, лейтенант. Удачный день - ни одного убитого.
Эта мысль дошла до него не сразу, потом отразилась на лице.
Он в точности меня понял. Никогда нельзя даже намекать полиции, что можешь
убить, но я устала, и мне все еще предстояло вернуться в палату. А, хрен бы с
ним.
Эдуард произнес своим голосом, низким и пустым:
- И ты еще спрашиваешь, почему я с тобой состязаюсь?
Я перевела на него взгляд такой же мертвый, как у Эдуарда, и
покачала головой:
- Я не интересуюсь, почему ты состязаешься со мной... Тед. Я
только сказала, чтобы ты это прекратил, пока мы не раскроем дело.
- А потом?
- А потом видно будет, так ведь?
На лице Эдуарда я увидела не страх - а предвкушение. И в
этом-то и была разница между нами. Он любит убивать, я - нет. А пугало меня то,
что сейчас, быть может, это была единственная оставшаяся меж нами разница. И
мне она не казалась такой существенной, чтобы кинуть камень в Эдуарда. Да, у
меня по-прежнему было больше правил, чем у Эдуарда. Оставались веши, которые он
способен сделать, а я - нет, но даже этот список за последнее время укоротился.
Какое-то близкое к панике чувство рвалось у меня наружу. Не страх перед Эдуардом
или тем, что он может сделать, но мысль, не свернула ли я уже за последний
поворот, не стала ли просто монстром? Я сказала доктору Эвансу, что мы -
хорошие парни, но если мы с Эдуардом играем за команду ангелов, кто же может
быть на другой стороне?
Некто, готовый живьем освежевать человека без какого-либо
инструмента. Тот, кто отрывает органы у мужчин и груди у женщин голыми руками.
Каким бы плохим ни был Эдуард, какой бы плохой ни стала я, существуют еще твари
и похуже. И мы готовы отправиться на охоту за одной из них.
Глава 8
Я действительно вернулась в палату и ни черта нового не
узнала, осмотрев трех последних жертв. Столько мужества потрачено зря. Ну, не
совсем зря. Я себе доказала, что могу туда войти снова без тошноты или
обморока. Произвело ли это впечатление на Эдуарда и Маркса, мне было все равно.
Главное, можешь ли ты произвести впечатление на себя.
То ли на доктора Эванса я тоже произвела впечатление, то ли
ему надо было передохнуть и выпить чаю, но он меня позвал в комнату отдыха
врачей и сестер. Вообще-то такого кофе, который нельзя пить, не бывает, но я
надеялась, ради Эванса, что чай все-таки лучше. Хотя сомнительно. Кофе был из
банки, а чай - из пакетиков с веревочками. От пакетированного чая или кофе
многого ожидать не приходится. Дома я сама мелю кофе, но сейчас я от дома
далеко и благодарна хотя бы за теплую горечь.
Пришлось добавить сливок и сахара, и тут я заметила, что
кофе дрожит в чашке. И еще мне было очень зябко. Нервы, просто нервы.
Если у Эдуарда и были нервы, то вряд ли это бросалось в
глаза, если судить по тому, как он пил черный кофе, прислонившись к стене.
Сахаром и сливками он пренебрег, как настоящий мужчина. Он морщился с каждым
глотком, и, пожалуй, не от того, что кофе был горячий. Губа у него слегка
распухла от моего удара, и мне это было приятно. Ребячество, но что поделаешь?
Маркс расположился на единственном в комнате диване и дул на
кофе. Себе он сливки и сахар положил. Эванс сидел на единственном стуле, не
слишком удобном, и вздыхал, помешивая чай.
Эдуард глядел на меня, и я наконец поняла, что он не сядет,
пока не сяду я. Ну и черт с ним. Я опустилась на стул - не совсем удобно с его
слишком прямой спинкой, зато стоял он так, что мне были видны все
присутствующие в комнате и дверь тоже. У дальней стены находился небольшой
холодильник - старая модель, окрашенная в странный коричневатый цвет. В угловой
стойке стояла кофеварка, еще одна кофеварка, где ничего не было, кроме горячей
воды, умывальник и микроволновая печь.
Доктор Эванс залил чай горячей водой. В открытом пакете
лежали пластиковые ложечки, и еще была большая кружка с этими бесполезными
мешалками для кофе. Можно было выбрать сахар, нутрасвит и еще какой-то
заменитель сахара, о котором я никогда не слышала. На столе остался засохший
кружок искусственных сливок, которые кто-то когда-то пролил и поставил туда
кружку. Я разглядывала все эти мелочи, стараясь отвлечься. Несколько секунд мне
хотелось только прихлебывать кофе и не думать. Я все еще сегодня ничего не ела,
а сейчас мне уже и не хотелось.
- Вы сказали, что у вас есть ко мне вопросы, миз Блейк, -
нарушил молчание доктор Эванс.
Я вздрогнула, и Маркс тоже. Только Эдуард остался неподвижно
стоять, прислонившись к стене, глядя на нас синими глазами, будто напряжение и
ужас совершенно его не касались. А может быть, просто притворялся. Я уже не
знала.
Я кивнула, пытаясь собраться.
- Как они все остались в живых?
Он чуть склонил голову набок.
- Вас интересует технически, как это удалось сделать?
Медицинские подробности?
Я покачала головой:
- Нет, я о другом. Если один человек, пусть два выживут при
таких повреждениях, я еще поверю. Но вообще-то человек вряд ли может выжить или
я не права?
Эванс поправил сползавшие очки, но кивнул:
- Нет, вы правы.
- Так как же выжили все шесть?
Он нахмурился:
- Кажется, я не понимаю, что вы хотите сказать, миз Блейк.
- Я спрашиваю: каковы шансы выжить шестерым людям разного
пола, возраста, происхождения, физической формы и так далее при одинаковом
объеме повреждений у каждого из них. Насколько я понимаю, выжили только
ободранные жертвы?
- Да. - Доктор Эванс внимательно смотрел на меня светлыми
глазами, ожидая продолжения.
- Почему они выжили?
- А потому что живучие, - сказал Маркс.
Я посмотрела на лейтенанта, снова на доктора:
- Это правда?
- Что? - спросил доктор.
- Что они живучие?
Он опустил глаза, будто размышляя.
- Двое мужчин регулярно занимались спортом, одна женщина
была марафонской бегуньей. Трое остальных вполне обыкновенные. Одному мужчине
под шестьдесят, и он никаким спортом не занимался. Другой женщине около
тридцати, но она... - Он посмотрел на меня. - Нет, их не назовешь особо
живучими индивидами, по крайней мере в физическом смысле. Но я убедился, что
очень часто люди, не обладающие физической силой или какой-нибудь еще, дольше
всего выдерживают под пыткой. Крутые мужики обычно сдают первыми.
Я заставила себя не обернуться на Эдуарда, но это было
трудно.
- Разрешите, я уточню, насколько правильно я поняла. Умер ли
еще кто-нибудь из тех, кто был ободран, как и люди в палате?
