Дом оказался не таким, каким мне представлялся. Я думала,
что это современный кондоминиум в большом городе - может, в Лос-Анджелесе.
Вросший в землю скромный глинобитный дом - это совсем не то, что я бы могла
вообразить. Да, конечно, это его легенда прикрытия, Тедовость, так сказать, но
ведь здесь живет Эдуард, и должны быть еще какие-то причины, кроме той, что
Теду бы здесь понравилось. Я все больше убеждалась, что совсем не знаю Эдуарда.
У входной двери включился свет, и мне пришлось отвернуться,
защищая свое ночное зрение. Я как раз пялилась на этот фонарь, когда он ожил.
Мелькнули две мысли. Первая: кто зажег свет? Вторая: дверь синяя. Она была
выкрашена сине-фиолетовой краской - сочный, богатый цвет. И еще я заметила
ближайшее к двери окно - переплет был выкрашен в тот же яркий цвет.
Я уже видела этот цвет в аэропорту, хотя цвета там были
разнообразнее и с примесью оттенка фуксии.
- Чего это дверь и окно синие? - спросила я.
- Может, мне так нравится, - ответил он.
- Я тут успела увидеть много домов с синими и бирюзовыми
дверями. К чему бы это?
- Ты очень наблюдательна.
- Есть такой недостаток. А теперь объясни.
- Здесь считают, что ведьма не может войти в дверь,
покрашенную синим или зеленым.
Я вытаращила глаза:
- И ты в это веришь?
- По-моему, большинство из тех, кто красит двери, в это
сейчас не верят, но таков местный стиль. Рискну предположить, что сейчас мало
кто помнит, откуда эта легенда возникла.
- Или, скажем, выставляют тыкву-череп на Хэллоуин, чтобы
отпугнуть гоблинов, - сказала я.
- Верно.
- Раз уж я так наблюдательна, еще один вопрос: кто включил
свет на крыльце?
- Или Бернардо, или Олаф.
- Твои помощники, - уточнила я.
- Да.
- Как мне невтерпеж с ними встретиться.
- Ради духа сотрудничества и прекращения сюрпризов сообщаю:
Олаф не очень любит женщин.
- То есть он гей?
- Нет, и в ответ на подобное предположение он наверняка
полезет в драку, так что не надо, пожалуйста. Если бы я знал, что позову тебя,
то его бы вообще не пригласил. Вы двое в одном доме и работающие над одним
делом, это будет... катастрофа это будет.
- Сурово, - сказала я. - Ты думаешь, мы не сможем сыграться?
- Я это почти гарантирую.
Дверь открылась, и наш разговор резко прервался. Я подумала,
не это ли ужасный Олаф. Человек в дверях не походил ни на какого Олафа, но
откуда мне знать, как Олафу положено выглядеть?
Этот был шести футов ростом, дюйм туда-сюда. Трудно было
определить рост точно, потому что нижняя часть тела скрывалась под белой
простыней, которую мужчина прижимал к себе рукой у талии. Ткань спадала к его
ногам, как вечернее платье, но от талии вверх никаких признаков парадного
костюма не наблюдалось. Мужик был худощавый, мускулистый и отлично сложенный.
Ему шел прекрасный ровный коричневый загар, хотя частично это был и натуральный
цвет, потому что перед нами стоял индеец, да еще какой. Волосы длиной до пояса
падали через плечо и закрывали щеку, густые, черные, спутанные со сна, хотя еще
рановато было для отбоя. Лицо сходилось вниз гладким и плавным треугольником,
на подбородке ямочка, губы полные. У него черты лица были больше европейские, чем
индейские - расизм ли это так думать или просто правда?
- Можешь уже закрыть рот, - сказал Эдуард мне на ухо.
Я закрыла рот.
- Извини, - промямлила я. И очень смутилась. Обычно я не
обращаю на мужчин такого внимания, тем более на тех, с кем незнакома. Что
сегодня со мной стряслось?
Мужчина на крыльце намотал простыню на руку, так что
показались ноги, и смог сделать два шага, не запутавшись.
- Извините, я спал, а то бы я раньше вышел помогать.
Простыня его не смущала абсолютно, хотя пришлось приложить
немалые усилия, чтобы намотать ее на руку и суметь второй рукой взять чемодан.
- Бернардо Конь-в-Яблоках, Анита Блейк.
Он держал простыню правой рукой и несколько смутился, когда
выпустил чемодан и стал все это перекладывать в другую руку. Простыня
соскользнула спереди, и мне пришлось отвернуться - и быстро.
Отвернулась я, потому что покраснела и надеялась, что в
темноте это будет не видно. Я замахала рукой за спиной:
- Поздороваемся, когда оденешься.
- Смущаешь девушку, - раздался голос Эдуарда.
- Прошу прощения, - сказал Бернардо. - Я действительно не
хотел.
- Мы сами заберем багаж, пойди оденься, - сказала я.
Кто-то подошел ко мне сзади, и не знаю, как я поняла, что
это не Эдуард.
- Ты скромница. Я по описанию Эдуарда ожидал чего угодно,
только не этого.
Я медленно обернулась. Он стоял очень близко, с чертовским
натиском вторгаясь в мое личное пространство.
- А чего ты ждал? - Я вызверилась на него злыми глазами. -
Блудницы Вавилонской?
Я смутилась и была не в своей тарелке, а от этого я всегда
злюсь. И в голосе это было слышно.
Полуулыбка Бернардо несколько увяла.
- Я не хотел сказать ничего обидного.
С этими словами он поднял руку и тронул мои волосы.
Я отступила на шаг:
- А это что еще за ритуальные ощупывания?
- Я заметил, как ты смотрела на меня в дверях, Я
почувствовала, как жар мне бросился в лицо, но на этот раз я не отвернулась.
- Если хочешь появляться на крыльце в виде центральной
вкладки из "Плейгерл", это твое право, но не обижайся, что на тебя
пялятся. Только не усмотри в этом то, чего нет. Ты лакомая конфетка с виду, но
то, что ты на это так напираешь, никому из нас чести не делает. Либо ты блядь,
либо меня считаешь блядью. Первому я готова поверить, второе не соответствует
действительности. - Сейчас уже я шла на него, вторгаясь в его пространство.
Краска смущения сменилась бледностью злости. - Так что осади назад.
Настал его черед глядеть неуверенно. Он отступил, замотался
простыней насколько мог и поклонился. Это был старомодный придворный поклон,
будто он его уже делал, и делал всерьез. Красивый жест, когда вокруг
рассыпаются такие волосы, но я видала его в лучшем исполнении. Не последние
полгода, но видала.
Он выпрямился, и лицо его было серьезным, а вид - вполне
искренним.
- Есть два типа женщин, которые водятся с мужчинами вроде
Эдуарда, вроде меня, зная, кто мы такие. Первые - это шлюхи, сколько бы они на
себя ни навешали оружия; вторые - чисто деловые женщины. Я их называю
Мадоннами, потому что они никогда ни с кем не спят. Они хотят быть своими парнями.
- Улыбка снова заиграла на его губах. - Прошу прощения, если меня разочаровало,
что ты - свой парень. Я здесь уже две недели, и мне становится одиноко.
