- Иди ты к черту!
- Может, твое тело лучше тебя знает, что тебе нужно.
Я вытаращилась на него:
- То есть?
- То есть как следует потрахаться без душевных заморочек.
Он произнес это с таким безразличным видом, будто говорил о
погоде.
- Как ты сказал?
- Дай Бернардо. А своему телу дашь то, что ему нужно. Чтобы
тебя имели, не обязательно водиться с монстрами.
- Не могу поверить, что слышу от тебя такое.
- А что? Если ты переспишь с кем-то другим, не легче ли
будет тогда забыть Ричарда и Жан-Клода? Во многом они тебя держат именно этим,
особенно вампир. Признай это, Анита. Если бы ты не хранила целомудрие, ты бы
так о них не тосковала.
Я хотела было возразить, но закрыла варежку и задумалась. А
не прав ли он? Может, я действительно из-за сексуального голода по ним страдаю?
Да, и поэтому, но не только.
- Да, мне не хватает секса, но больше не хватает близости,
Эдуард. Мне не хватает минут, когда я на них обоих смотрю и знаю, что они мои.
Что владею каждым дюймом их тел. Мне не хватает воскресений после церкви, когда
Ричард оставался со мной смотреть старые фильмы. Мне не хватает того, как
Жан-Клод смотрел на меня, когда я ем. - Я покачала головой. - Их мне не
хватает, Эдуард.
- Знаешь, в чем твоя проблема, Анита? Секс без заморочек ты
в упор не видишь, даже если ткнешься в него лбом.
Я не знала, то ли смеяться, то ли злиться, и потому придала
голосу чуть веселья и чуть злости:
- У тебя отношения с Донной такие простые?
- Были вначале, - ответил он. - А ты можешь сказать это о
себе и о ком-нибудь из них?
Я снова покачала головой:
- Я ничего легко не делаю, Эдуард.
Он вздохнул:
- Это я знаю. Если ты кого-то назовешь другом, это на всю
жизнь. Если ты кого-то возненавидишь, это навсегда. Если ты скажешь, что
кого-то убьешь, ты убьешь. И одна вещь, из-за которой тебе так сложно с твоими
ребятками, - для тебя любовь должна быть вечной.
- А разве это не так?
Он покачал головой:
- Иногда я забываю, как ты еще молода.
- Что ты этим хочешь сказать?
- То, что ты усложняешь себе жизнь, Анита.
Он поднял руку, предупреждая мою фразу, и произнес ее сам: -
Я знаю, что запутался с Донной, но шел я на это как на случайную связь, и она
входила в мою роль. Ты же относишься ко всему как к вопросу жизни и смерти. А
вопрос жизни и смерти касается только жизни и смерти.
- Так ты думаешь, что, переспав с Бернардо, можно сразу все
исправить.
- Это будет началом, - ответил он.
- Нет.
- Это твое последнее слово?
- Да.
- Ладно, больше я к этому вопросу не возвращаюсь.
- И хорошо. - Глядя в обычное бесстрастное лицо Эдуарда, я
добавила: - Твой роман с Донной сделал тебя каким-то более живым, теплым и
пушистым. Мне с этим новым Эдуардом не очень уютно.
- Мне тоже, - сказал он.
Он вернулся на свое прежнее место, к другому концу стола, и
мы оба продолжали чтение. Обычно молчание между нами бывало уютным и
ненапряженным. Но в наступившей тишине замерли невысказанные советы: мои - ему
насчет Донны, и его - мне насчет моих мальчиков. Мы с Эдуардом сыграли друг для
друга роль Дорогой Эбби. Смешно было бы, если бы не было так хреново.
Глава 21
Час спустя я закончила со свидетельскими показаниями. Не
вставая со стула, я выпрямила поясницу и нагнулась вперед, почти коснувшись
руками пола. Три потягивания - и я уже могла положить на пол ладони. Так-то
лучше. Встав, я посмотрела на часы. Полночь. Мне как-то было неловко в этой
странной, отчужденной тихой комнате, в таком мирном окружении. Прочитанное в
документах все еще вертелось в голове, и оно никак не вязалось с
безмятежностью.
Встав, я могла увидеть Эдуарда. Он перебрался на пол и
разлегся там с отчетами. Стоило бы мне прилечь, я бы сразу уснула. Эдуард
всегда отличался железной волей.
Он глянул на меня. Я заметила, что он перешел к фотографиям.
Может, что-то промелькнуло у меня на лице, потому что он отложил фотографии:
- Закончила?
- Со свидетельскими показаниями.
Он промолчал.
Я обошла стол и села в кресло, где раньше сидел он. Эдуард
остался лежать на полу. Я бы сказала - как довольный кот, но в нем скорее было
что-то от рептилии, чем от кошки, какой-то холод. Как Донна могла этого не
заметить? Я затрясла головой. Хватит об этом, к делу, к делу.
- Почти все дома стоят изолированно, в основном из-за
богатства владельцев. У них хватает денег купить себе землю и уединение. Но три
из этих домов расположены в зоне застройки, как дом Бромвеллов, и вокруг есть
соседи. Эти три нападения случились в один из тех немногих вечеров, когда
соседей не было дома.
- И что? - спросил он.
- И я думаю, что надо нам устроить мозговой штурм. Хочу
услышать твои соображения.
Он покачал головой:
- Я тебя привез в качестве свежей головы, Анита. Если я
выскажу тебе все наши старые идеи, ты можешь пойти теми же неверными путями,
что и мы. Скажи мне, что ты видишь.
Я поджала губы. Его слова не лишены смысла, но все равно я
чувствовала, что он по-прежнему держит от меня секреты.
- Если мы имеем дело с человеком, то я бы предположила, что
он или они следили за домами ночи напролет, ожидая, пока соседи не будут
мешать. Но может ли вдруг появиться такой шанс, что в какой-то вечер в
пригороде опустеет целая улица?
- Маловероятно, - сказал Эдуард.
Я кивнула:
- Точно подмечено. У нескольких человек на этот вечер были
планы. Одна пара поехала на день рождения к племяннице. Другая семья
отправилась на ежемесячный обед у своих сватов. Две пары с различных мест
преступления поздно работают, но у остальных планов не было, Эдуард. Они просто
все уехали из дому примерно в одно и то же время, в один и тот же вечер, но по
разным причинам.
Он смотрел на меня ровным, ничего не выражающим взглядом,
внимательным и безразличным одновременно. По его лицу совершенно невозможно
было судить, слышал ли он то, что я говорю уже в двенадцатый раз, или мои
наблюдения для него новость. Детектив сержант Дольф Сторр любит сохранять
беспристрастное лицо, чтобы не влиять на свидетеля, так что я уже к этому
привыкла, но по сравнению с Эдуардом у Дольфа просто бешеная мимика.
Я продолжала говорить, но при таком отсутствии реакции
казалось, что я шлепаю по вязкой грязи.
