Конечно, у Эдуарда был свой рецепт, как убивать. Он брал
Серебряные пули со срезанной головкой и заполнял кончик святой водой и ртутью,
а потом заделывал воском. Я боялась было, что из-за воска пистолет может
заклинить, но пули шли гладко, как сквозь шелк, - ровные и надежные, как сам
Эдуард. Такая пуля устраивала чертовски впечатляющий спектакль - так говорил
мне Эдуард. Я все же относилась к ним с опаской - не надо было Эдуарду говорить
мне, что они - теоретически - могут заклинить ствол. А может, я бы все равно
нервничала. Этой пулей, даже если попасть не в смертельную зону, не в голову,
не в сердце, повреждения все равно будут. Святая вода и ртуть с серебром
разлетаются по телу вампира, вызывая страшные ожоги. Святая вода проедает тело,
как кислота. Этой дрянью можно ранить вампира в руку или в ногу, и он сразу
потеряет всякое желание тебя убивать и будет хотеть только одного - прекратить
боль.
Я долго смотрела на две коробки патронов и наконец зарядила
"хорнади ХТР", оставив специальные боеприпасы Эдуарда в коробке. Если
мне сегодня придется стрелять в вампиров, то это будет без ордера, а
самодельные патроны свидетельствуют о преднамеренности действий. А умысел
определяет разницу между убийством первой степени и убийством второй степени и
даже непредумышленным убийством, если попадется хороший адвокат и сочувственные
присяжные. Где-то сейчас в какой-нибудь тюрьме сидят люди за убийство вампира,
и я не хочу пополнять их компанию. И вообще мы хотим только задать несколько
вопросов, ничего больше. Так я сказала себе и закрыла чемодан, оставив дома
патроны Эдуарда.
Но я лучше многих знала, что простое всегда становится
сложным, если среди слагаемых есть вампир. А если это Принц города, любого
города, то тогда ты просто не знаешь, во что лезешь. Я убила трех Принцев
города: одну мечом, другую огнем, третьего - убив его слугу. Но чтобы так прямо
стрелять, такого не было. Вообще-то я сегодня ни в кого стрелять не собиралась,
но... Я зарядила патронами еще одну обойму. Они пойдут в ход, если я потрачу
первую. Но если я разряжу тринадцать патронов ХТР, а тот, в кого я стреляю, не
свалится, то дальше ловить нечего. Насчет обвинений в убийстве я подумаю потом,
когда останусь в живых. Выжить - в первую очередь, не попасть за решетку - во
вторую.
Разобравшись с приоритетами, я засунула запасную обойму в
правый карман пиджака и вышла искать Эдуарда. В конце концов, это он научил
меня отличать главное от второстепенного.
Глава 22
Я ждала в гостиной, когда из дальних комнат вышли Бернардо и
Олаф. Они оба переоделись.
Бернардо оделся в белые брюки с отутюженной складкой и с
отворотами. Мускулистые темные руки торчали из пройм белого жилета. Бицепсы
посередине были охвачены серебряными браслетами, и точно такие же украшали
каждое из запястий. На смуглой груди блестел серебряный медальон. Волосы, словно
черный сон, спадали на эту белизну, но только с одной стороны они были собраны
в косу, довольно толстую, потому что волос у Бернардо было много. А вплетенные
в шевелюру серебряные цепочки с колокольчиками мелодичным звоном сопровождали
передвижения Бернардо по комнате. Он глядел на меня сквозь упавшую на лицо
черную вуаль. Зрелище, мягко говоря, привлекало внимание.
С некоторым трудом оторвав взгляд от Бернардо, я посмотрела
на Олафа. На нем была черная рубашка без всяких выкрутасов. Чтобы спрятать наплечную
кобуру, он надел кожаный пиджак, в котором было, пожалуй, слишком жарко. Хотя
надо признать, что при его наголо бритой голове, черных джинсах и черных
сапогах с серебряными подковками кожаный пиджак смотрелся как влитой.
- Чего так шикарно оделись, ребята? - спросила я.
- Мы же в клуб едем, - сказал Бернардо, будто это все
объясняло.
- Это я знаю, - сказала я.
Он нахмурился:
- Тебе бы надо переодеться.
Я сбросила ноги с дивана:
- Это зачем?
Он подошел ко мне. Темная кожа мелькала над белыми кожаными туфлями,
пониже манжет брюк. Носков на нем не было. Бернардо остановился у края дивана,
будто я от него отодвинулась или как-то дала понять, что мне это неприятно.
- Я знаю, что ты можешь выглядеть не хуже нас. - Он тут же
улыбнулся так, будто сморозил глупость. - Не хуже Олафа. Конечно, не так
хорошо, как я.
Казалось, от его приятной улыбки у меня что-то пониже сердца
должно было растаять. Но я приготовилась, продумала заранее, как реагировать. Я
не раба своего либидо - Ричард и Жан-Клод могут подтвердить.
Я посмотрела на него, стоящего во всем блеске света и тьмы.
- Если мне все равно с тобой не сравняться, чего тогда и
трудиться?
Он широко улыбнулся, отчего лицо его стало каким-то реальным
и не столь красивым. Менее симпатичным и более непринужденным, но так мне
больше нравилось. Он шагнул ко мне, и этот дразнящий, вышколенный взгляд
вернулся к нему. Бернардо умел флиртовать. Но если меня что-то и может
отвратить, так это вымуштрованные приемы ухаживания - будто они уже применялись
много раз и со многими женщинами. Подразумевалось, что я ничем не отличаюсь от
других, и это не слишком мне льстило.
- Но ты могла бы приблизиться к моему сиянию, если бы
постаралась.
Понимая, что это игра, я все равно не могла не улыбнуться:
- Мне просто не хочется так сильно стараться, Бернардо.
- Уж если меня заставили одеться, то все оденутся, - заявил
Олаф.
Я глянула на него. Был ли он красив? На самом деле нет, но
он был эффектен. Если бы он не так старался изображать злодея, то мог бы снять
в клубе кучу девчонок, а может, и так мог бы. Меня всегда поражало, как женщины
любят опасных мужчин. Таких, что с первого взгляда ясно: хорошего от них не
жди. Я лично предпочитаю мужчин добрее, мягче, благовоспитаннее. Люди сильно
недооценивают благовоспитанность.
- Что-то я не помню, чтобы тебе поручили командовать, Олаф.
Когда Эдуард попросит меня переодеться, тогда я и переоденусь.
Он шагнул ко мне, но так и не произнес то, что собирался
сказать, потому что вошел Эдуард. Под цвет красному топу он надел шелковую
рубашку с короткими рукавами. Рубашка могла бы прикрыть кобуру. Джинсы на нем
были новые и черные, а соломенные волосы достаточно отросли и закудрявились,
так что Эдуард выглядел миловидно - каким он вообще никогда не был.
Я поняла, что потерпела фиаско. Подняв руки вверх в знак
капитуляции, я направилась к спальням. Но остановилась и повернулась к Эдуарду.
- Я думала, весь смысл везти меня туда в том, что без копов
монстры захотят говорить с Анитой Блейк, истребительницей вампиров. Так что эта
фигня с легендой лишняя.
- А почему для тебя переодевание означает создание легенды?
- спросил Бернардо.
Я поглядела на него, потом на Эдуарда:
- Если вам нужна моя служба, то насчет формальной одежды
перетопчетесь. Я одеваюсь только в офис.
