Наконец я смогла отделить силу его голоса от слов. Почти все
вампиры, когда могут, играют голосом. Здесь главное - слова. Они говорят
"красиво", и ты видишь красоту. Они говорят "ужас", и тебе
страшно. Но этот голос почти не имел отношения к словам. Он просто являлся
оглушающей аурой силы, как мощный белый шум. Публика могла считать, что
западает на каждое слово, но этот человек мог бы читать бакалейный прейскурант,
создавая такой же эффект.
А слова были такие:
- Вы его видели в роли бога Тезкатпока в нашем танце
открытия. Сейчас вы увидите его в роли человека.
Свет стал меркнуть при этих словах жреца, и его фигура
осталась в близкой тьме, только радужные переливы перьев обозначали его
движение. А свет возник на другом конце сцены, выхватив из темноты мужчину,
сверкающего бледной кожей от босых ног до голых плеч. Он стоял спиной к
публике, и я подумала сперва, что он голый. Ничего не нарушало плавной кривизны
контуров тела, от выпуклостей икр, бедер, закруглений ягодиц, узкой талии,
расходящихся треугольником плеч. В свете прожекторов голова с черными, коротко
подстриженными волосами выглядела как бритая. Он медленно повернулся, и
показались чересчур узкие плавки телесного цвета, так что стало понятно:
иллюзия обнаженности - задуманный эффект.
Ничем не украшенное лицо сияло, как звезда, красивое суровой
красотой. Выглядел он невероятно чистым и совершенным. Ни один человек
совершенным быть не может. Но он был красив. Линия черных волос сбегала
посередине груди и живота и пропадала под повязкой. Наш стол стоял достаточно
близко, и на белом теле у сосков виднелись кружочки волос, сходящиеся к этой
тонкой линии, как ветви перекладины буквы "Т".
Мне пришлось встряхнуть головой, чтобы в ней прояснилось.
Может, дело в долгом воздержании или в воздухе была еще какая-то магия, помимо
голоса человека-слуги. Я посмотрела на сцену и поняла, что кожа сияет только
из-за игры света. Посмотрела на профессора Даллас. Она нагнулась очень близко к
Эдуарду, перешептываясь. Если она видит это представление почти каждый вечер,
тогда понятно, но невнимание, с которым она отнеслась к танцору, заставило меня
оглядеться вокруг, на стоящие в полумраке столы. Почти все глаза, особенно
женские, были обращены на сцену. Но не все. Кто-то пил, кто-то держался за
ручки, кто-то еще что-то. Я обернулась к сцене и просто посмотрела на него,
впиваясь глазами в линии его тела. Черт, дело во мне. Или это просто нормальная
человеческая реакция на красивое и почти голое мужское тело? Я бы предпочла,
чтобы это были чары, тогда я хотя бы могла свалить вину на кого-то другого. Мои
гормоны - моя вина. Мне надо завести себе побольше хобби, вот что, побольше
хобби. Это все исправит.
Медленно зажегся свет, и жрец стал виден снова.
- По давней традиции за двадцать дней до великой церемонии
для него выбирали невест.
Мелькнул мех, и я сначала подумала, что это вереница
оборотней в получеловеческом-полузверином образе. Но это были мужчины в
леопардовых шкурах. Не наброшенных, как плащи, но будто обшитых вокруг тела.
Кое-кто из людей был слишком высок для этих шкур, так что из-под звериной лапы
высовывались ноги, иногда выше щиколотки, или руки из-под когтистых лап. Они
шли между столами странно-грациозной чередой, одетые в мех, и лица их смотрели
сквозь раскрытые челюсти мертвых зверей.
Один прошел на расстоянии руки от нашего стола, и я увидела
поближе черные розетки на золотистой шерсти, и это был не леопард. Я достаточно
много провела времени с леопардами-оборотнями Сент-Луиса. Я убила их
предводителя, потому что он, помимо всего прочего, пытался убить меня. Но
леопарды остались без предводителя, а оборотни без предводителя - подстилка для
каждого. Так что я оказалась предводителем де-факто, до тех пор, пока мы
что-нибудь не придумаем. Я училась объединять их в единую стаю, прайд, а для
этого, в частности, используется физическая близость. Нет, не секс, просто
близость. Глядя на шкуру, я автоматически протянула руку. Человек, проходя,
задел меня некогда, можно сказать, одушевленным мехом. Пятна были больше, и
разметка не такая четкая. Я посмотрела на кошачьи головы на лицах людей, и они
были более квадратными, не закругленными и почти женственными, как у леопардов.
Ягуары, конечно же, ягуары, что вполне вписывалось в ацтекский орнамент, но у
меня возник тот же вопрос, что и про перья: откуда их взяли? Надеюсь, что это
было законно. Я не люблю убийства для украшения. Кожаные изделия я ношу, но
потому что ем мясо. Просто используется животное целиком, и ничего не
пропадает.
Мужчина, которого я тронула, обернулся и посмотрел на меня.
У него были синие глаза, лицо, бледно-золотистое от загара, переходящее в
постепенно белеющую кожу живота. От его взгляда у меня энергия заплясала по
коже горячим дыханием. Оборотень, значит. Отлично. Было время, и не очень
давно, когда столько силы сразу вызвало бы у меня ответную энергию, но не
теперь. Я сидела и глядела на него и за поставленным мною щитом была в
безопасности - щит слоем энергии отсекал меня от любой парапсихической мути. Я
посмотрела невинными глазами, и он пошел дальше, будто я его совсем не
заинтересовала. Меня это устроило.
Я не искала энергию, но она исходила от них и искала меня
сама. Без щита пришлось бы куда хуже. Наверное, это все же ягуары-оборотни, иначе
костюмы были бы вроде фальшивой рекламы. Почему-то мне не показалось, что это
представление обещаем что-то, чего не сможет выполнить.
Оборотни стали выбирать женщин из публики, брали за руку и
вели к сцене. Миниатюрная блондинка хихикала, когда ее вытащили из кресла.
Низкорослая широкоплечая дама с лицом цвета дубленой кожи и
торжественно-мрачным выражением ни на йоту не была так довольна, но позволила
отвести себя к сцене. Латинка повыше и постройнее пошла следующей, и длинные
эбеновые волосы раскачивались на ходу, как занавес. На ступенях она
споткнулась, и только рука ягуара не дала ей упасть. Она засмеялась, когда он
ее подхватил, и я поняла, что она пьяна.
Передо мной встал кто-то, заслонив сцену. Я подняла голову и
увидела темное лицо в раме оскаленных челюстей. Золотистые стеклянные глаза
ягуара нависли над лицом человека, будто мертвая тварь тоже на меня смотрела.
Человек протянул мне квадратную темную ладонь.
Я покачала головой.
Ладонь по-прежнему была передо мной в ожидании.
Я снова покачала головой:
- Нет, спасибо.
Даллас отвернулась от Эдуарда, потянувшись через стол,
поближе ко мне. От того, что она наклонилась, часть длинных волос рассыпалась
до самого пола. Рука Олафа повисла над рассыпанными волосами, и выражение его
лица было достаточно странным, чтобы отвлечь меня от чего угодно. Голос Даллас
заставил меня отвести глаза от Олафа и посмотреть на нее.
- Им нужен кто-то с вашим ростом и волосами, чтобы завершить
набор невест. С длинными волосами. - Она улыбалась. - Ничего плохого не
случится.
Она жизнерадостно мне улыбнулась и стала на вид еще моложе.
