- Медленно, - велела она.
Уловив краем глаза, что Бернардо шевельнулся, стал поворачиваться
к нам и, наверное, потянулся к пистолету, я бросила:
- Все о'кей, Бернардо. Ситуация под контролем.
Вряд ли он мне поверил.
- Пожалуйста, - добавила я.
Нечасто мне приходится говорить это слово. Бернардо
заколебался, но потом все же опять повернулся посмотреть на сборище вервольфов.
- Поторопись, - прошипел он.
Я послушалась даму, которая держала меня под прицелом, и
двигалась очень, очень медленно. Потом протянула ей удостоверение.
- Положи на стойку.
Я положила документ на стойку.
- Ладони на стойку. Наклонись к ней лицом.
Поверхность стойки была липкой, но я положила на нее ладони
и наклонилась лицом, вроде как для отжимания. Ей было достаточно сказать мне
принять упор полулежа.
- Он тоже, - велела она.
Бернардо услышал.
- Нет, - сказал он.
В ее глазах мелькнуло выражение, которым мог бы гордиться
Эдуард. Я поняла, что она не станет церемониться.
- Либо делай, как она говорит, либо выметайся отсюда на
хрен, - сказала я.
Бернардо подвинулся так, чтобы видеть весь зал, меня и даму
за стойкой. Находился он около входной двери. Одно быстрое движение - и он мог
оказаться снаружи, на светлой улице. Он не бросился к двери, а посмотрел на
меня и покосился на женщину за стойкой. Наверное, в ее лице он увидел то же,
что и я, поскольку вздохнул так, что плечи у него сгорбились. Покачал головой,
но двинулся к длинной стойке, двинулся скованно, будто ему было больно при
каждом шаге. Всем своим видом он давал понять, что ему это не нравится, но
прислонился к стойке бара рядом со мной.
- Ноги в стороны, - велела женщина. - Наклонись, будто
хочешь рассмотреть свое прелестное отражение.
Слышно было, как Бернардо сделал вдох сквозь зубы, но ноги
он расставил и уставился в темную полировку выщербленного бара.
- Теперь я могу сказать, что это плохо придумано?
- Заткнись, - попросила я.
Женщина раскрыла удостоверение на стойке, не вынимая второй
руки снизу. Значит, обрез там как-то закреплен. Интересно, какие еще тут есть
сюрпризы?
- Зачем тебе Ники?
Она не приказала мне выпрямиться, я и не стала.
- Я сказала правду. Хочу поговорить с другим некромантом.
- Почему не сказала сразу, кто ты?
- Иногда я работаю на копов. Боялась, что вы будете
нервничать.
Мне пришлось закатить глаза, чтобы увидеть ее лицо, и я была
вознаграждена улыбкой. Очень неуместной для этих суровых черт, но начало
положено.
- Зачем тебе нужен другой некромант?
Я позволила прозвучать правде, не задумываясь, что должна
вовремя остановиться и не договорить ее до конца. Ведь Ники Бако - некромант, а
если в убийствах замешана некромантия... Словом, надо выдать только часть
правды, пока я не буду знать, не он ли этот плохой парень.
- У меня небольшая проблема, связанная с мертвецами. Мне
нужно независимое мнение.
Тут она захохотала - такой резкий смех, точно карканье
вороны. Я вздрогнула и, чем хотите клянусь, почувствовала, что вервольфы у меня
за спиной поежились. Не знай я, что этого не может быть, я бы сказала, что они
боялись этой маленькой женщины. Я точно боялась.
- Ники это понравится. Блин, как ему это понравится!
Знаменитая Анита Блейк ищет его консультации. - Она мотнула головой: - А это
кто?
- Бернардо, он мой... друг.
Глаза ее стали стальными.
- Что за друг?
- Близкий, очень близкий.
Она наклонилась к стойке, лицом ко мне, не вынимая снизу
руку.
- Убить бы вас мне надо. Чую, что надо. От вас Ники будет
вред.
Я посмотрела в ее глаза в паре дюймов от моих, ожидая
увидеть злость, даже ненависть. Но там была пустота. Та самая пустота, которая
мне о многом сказала. Если она спустит курок, наставив на меня ствол, ей это
будет не впервой.
Пульс вдруг застучал у меня в глотке. Застрелена сумасшедшей
карлицей-барменшей. Обхохочешься.
- Я не собираюсь причинять вред Ники, - сказала я спокойным
и ровным голосом, каким говорят со стоящим на карнизе самоубийцей. - Я, честно,
хочу просто с ним проконсультироваться, как некромант с некромантом.
Она смотрела на меня, ни разу даже не сморгнув. И медленно
выпрямилась.
- Если ты шевельнешься, я тебя убью. Если он шевельнется, я
тебя убью.
Ее тон был куда красноречивее: то есть что бы сейчас ни
произошло, нам оно вряд ли понравится. Потом женщина повернулась к Бернардо и
наклонилась так, что он мог ее видеть, повернув голову. Ее ухо почти прижалось
к бару.
- Ты меня слышал, любовничек?
- Слышал, - ответил он, и голос у него тоже был тих и
спокоен.
Он тоже понял. Она ищет предлог меня убить. Мы с ней никогда
не встречались, так что ничего личного здесь нет. Но личное или нет, а мертвец
есть мертвец.
- Мы не разрешаем чужим вносить сюда оружие.
- Мы никого не хотели оскорбить, - сказала я. - Я всегда
хожу с оружием. Ничего личного.
Она снова пригнулась к лицу Бернардо:
- А ты? Тоже всюду с оружием?
- Да, - ответил он, скривился недовольно и опять уставился в
стойку. Повезло ему, что он сегодня волосы заколол скобками, а то бы его
прекрасные пряди вымазались об липкую стойку. У меня руки уже будто приклеились
к ней навсегда.
- А здесь не будешь, - заявила она.
Обыскивал нас тот верзила, что сидел за первым столиком.
Почему-то я знала, что это он и будет. Сила его билась о мою спину, точно
глухая стенка. Ну и ну. Он обхлопал меня, будто для него это дело привычное,
нашел ножи на запястьях и на спине и оба пистолета. Еще он нашарил сотовый
телефон и положил его на стойку передо мной вместо того, чтобы забрать.
Было видно, каких усилий стоит Бернардо сдержаться, когда
его обыскивали, щупали, отбирали пистолет. И нож из ботинка Бернардо верзила
тоже вытащил. Пусть будет что угодно, но это лучше, чем последнее место
преступления, хотя нельзя сказать, чтобы день складывался удачно.
- Можно нам теперь встать? - спросила я.
- Еще нет, - ответила барменша.
Бернардо бросил на меня довольно выразительный взгляд: мол,
если его сейчас убьют, он будет являться мне во сне, потому что виновата буду
я.
Я по-прежнему говорила спокойно, пытаясь достучаться до ее
рассудка.
