- Ты знаешь, что я - Анита Блейк. Ты знаешь, зачем я здесь.
Что ты еще хочешь?
- Арфа, проверь у этого типа бумажник. Узнай, кто он.
Арфа? Здоровенный мужичина, гора потусторонней энергии,
носит имя Арфа.
Вслух я ничего этого не сказала. Набираюсь ум Арфа вытащил
бумажник Бернардо. Пистоле Бернардо он сунул за пояс штанов, мой браунинг -
туда же, с другой стороны. "Файрстара" и ножен я не видела - может,
он их сунул в карманы.
- В водительских правах написано: "Бернардо Конь-в-Яблоках",
кредитных карт нет, фотографии нет, вообще ни хрена нет.
Глаза женщины снова стали безжалостными.
- Говоришь, близкий друг?
- Да. - Мне снова стало страшно.
- Любовник?
Если бы она не держала наставленный на меня обрез, я бы
послала ее к черту с такими вопросами, но она держала, и я ответила:
- Да.
Я верила, что Рамирес знает, что здесь почем, и если он
говорит, что я должна быть при мужчине, значит, так и надо. Оставалось
надеяться, что мое вранье было правильным ответом.
- Докажи, - потребовала она.
Я подняла брови:
- Не поняла?
- Он обрезан?
Я замешкалась - ничего не могла сделать. Вопрос застал
совершенно врасплох. Сглотнув слюну, я ответила:
- Да.
Ее вопрос как брошенный жребий - или орел, или решка, а у
американца моложе сорока лет было больше шансов угодить под утвердительный
ответ.
Она улыбнулась, но глаза ее остались пусты, как выпитый
стакан.
- Можете встать.
Я подавила желание обтереть руки об штаны. Она могла бы
принять это за оскорбительный намек на неряшливость, но вымыть руки мне
хотелось неимоверно. Я придвинулась ближе к Бернардо, будто чтобы обнять его, и
даже обняла его за пояс левой рукой, хотя не знала, не испачкаю ли ему красивую
рубашку. Его рука обхватила меня за плечи, но я действительно хотела убраться с
линии огня этого чертова обреза. Ставила я на то, что он смонтирован
стационарно, а не на турели. И только надеялась, что права.
Барменша вытащила руки наверх, они обе были видны. Хороший
знак.
- Бернардо, спусти штаны, - приказала она.
Мы оба посмотрели на нее. Я снова хотела переспросить, но
Бернардо меня опередил:
- Зачем?
Я бы попросила ее повторить, чтобы проверить, правильно ли я
поняла. Бернардо только спросил зачем, будто такое с ним уже случалось.
- А чтобы мы посмотрели, обрезан ли ты.
Я отпустила руку, которой обнимала Бернардо за спину. Мы
стояли рядом, но рук не переплели. Может, в конце концов дело кончится дракой.
- Я же тебе сказала. Мало тебе этого?
- Мало. Понимаешь, ты верно сказала - ты иногда работаешь с
копами. Одну тебя можно пустить к Ники. А он - про него мы ничего не знаем.
Если он твой любовник - ладно, а если нет, то, может быть, он коп.
Бернардо заржал, и этот звук всех поразил, по-моему.
- А вот это уже ново! Меня за копа приняли!
- А кто ты, если не коп?
- Иногда - телохранитель. Иногда тот, от кого это тело надо
хранить. Зависит от того, кто лучше платит.
Голос его звучал очень уверенно и спокойно - по-деловому.
- Может, и так, а может, ты врешь. Спусти штаны, посмотрим.
Он начал расстегивать ремень, я отодвинулась, хотя и не
очень далеко. Не хотела снова попадать под прицел.
- А что такое? Ты же его видела без штанов, - сказала она. У
меня стало складываться впечатление, что она мне не верит.
- Не в толпе, - отрезала я, выразив голосом праведное
возмущение. И заработала этим ржание из публики.
- Снимай штаны, снимай штаны! - стали скандировать женщины,
потом зазвучали и другие слова, Девочка, которая висела на Арфе, глядела на
спектакль горящими глазами.
Бернардо не стал ни спорить, ни краснеть. Он просто
расстегнул штаны и сдвинул их на середину бедер. Отвернулась я совершенно
машинально. Женщины завопили и засвистели. Чей-то голос крикнул:
"Ну, папуля, даешь!" Мужчины присоединились к
хору, поздравляя Бернардо и строя предположения, как он это делает так, что я
еще жива.
Мне надо было посмотреть - просто невозможно сдержаться.
Надо же узнать, угадала ли я, - и, честно говоря, просто я должна была
посмотреть. Стыдно сознаться, но это правда. Несколько секунд мне понадобились,
чтобы увидеть, что он действительно обрезан, а первое, что бросилось в глаза, -
это размер. Бернардо был богато, очень богато одарен природой.
Я краснела и ничего не могла с этим поделать. Но я знала,
что если буду так стоять и ловить ворон, то вся моя ложь будет без толку. И
надо вести себя так, будто бы здесь стоит Ричард или Жан-Клод. Что бы я тогда
сделала? Я бы его прикрыла.
Я подошла и встала перед Бернардо, хотя следила, чтобы не
коснуться. Признаю, что ни на что больше смотреть не могла. Ричард был
внушителен. Бернардо эту стадию миновал, он был уже просто пугающий. Я закрыла
его от взглядов своим телом, взяв с двух сторон за талию, чтобы удержаться.
Краска так бросилась в лицо, что голова закружилась.
Я обернулась на барменшу, все еще закрывая Бернардо от зала:
- Хватит с тебя?
Даже голос у меня перехватило от смущения.
- Поцелуй его, - велела она.
Я оглянулась на нее:
- Пусть он наденет штаны, тогда поцелую.
Она покачала головой:
- Я не про поцелуй в губы говорю.
Если я бы покраснела сильнее, у меня бы голова лопнула. Я
обернулась, чтобы не видеть Бернардо.
- Мы такого не делаем.
- Вы сделаете все, что мы скажем, - ответила она.
Не знаю, что бы я на это сказала, но тут прозвучал голос:
- Хватит этих игр, Полина. Отдай им оружие и отпусти их.
Мы все повернулись. Из дальней темной комнаты вышел еще один
карлик, то есть низкорослый человек. Он был, может быть, на голову выше Полины,
барменши, и скорее испанской внешности и моложе. Волосы у него были сочного
черного цвета, кожа загорелая и без морщин. Выглядел он чуть больше двадцати
лет, но аура силы, исходящая от него как волна удушающего аромата, говорила,
что он гораздо старше.
- Я Никандро Бако, для друзей - Ники.
Толпа раздалась перед ним, как раздвинутый занавес. Он
протянул мне руку, и я взяла ее, но рукопожатия не получилось. Он поднес мою
руку к губам и поцеловал. Но при этом не сводил глаз с моего лица, и что-то в
этих глазах, в движениях его губ наводило на мысль о куда более интимных местах
для прикосновения мужских губ. Я отняла руку настолько быстро, насколько
позволила вежливость.
