Он бросил на меня острый взгляд, облизал пересохшие губы и горячо зашептал:
— Но золото и драгоценности — не главное… Отсюда вывозят вещь абсолютно уникальную. Способную, без преувеличения, перевернуть современный мир. Это… — Он вдруг подозрительно взглянул на меня и добавил уже спокойнее: — Впрочем, об этом вы узнаете в свое время… Так вот, милейший барон, в Тибете весьма неспокойно. Случаи нападения разбойников на путешествующих по здешним горным дорогам весьма многочисленны… и успешны. Как вы думаете, полковник, караван, о котором я вам только что рассказал, должен привлечь внимание туземных бандитов, а?.. А если у грабителей будут подробные сведения о времени выхода и маршруте, то и охранный отряд колониального корпуса в сотню сабель вряд ли сможет помешать нападению. Не правда ли?.. — Он рассмеялся и прибавил, поднимаясь: — Я надеюсь, мы поняли друг друга. До скорой встречи, полковник!..
Я в изнеможении оперся спиной о стену и закрыл глаза — сказывались последствия отравления хлороформом. Итак, агент британской разведки Сидней Рейли, большой любитель театральных эффектов, намерен использовать меня для инсценировки нападения тибетских бандитов на военный английский караван. Его планы, по невероятному стечению обстоятельств, до мелочей повторяли полученный мной из Генерального штаба приказ (за исключением, разумеется, последствий нападения) — мне надлежало воспрепятствовать вывозу сокровищ и вернуть их буддийским ламам.
Прежде чем обдумывать детали, я решил удостовериться, что сопровождавшего меня Тенцинга тоже содержат в этом застенке, и довольно громко окликнул его. Он слабо отозвался — видимо, находился в соседнем каменном мешке.
Наш стражник обернулся и на ломаном английском приказал мне молчать. Я подчинился и принялся обдумывать новые обстоятельства, временами невольно сбиваясь на терзавшую душу тоску — всем сердцем я рвался в небольшой, утопающий в зелени садов городок к пленившей меня чудесной и отважной женщине, ставшей теперь матерью моего сына. Как безумно хотелось оказаться подле нее… Измученный перенесенными испытаниями и душевной смутой, я задремал…
В этом узилище под присмотром сменяющих друг друга двух индусов мы с Тенцингом провели трое суток. Каждый день появлялся Рейли, чувствовавший себя уже вполне моим хозяином. Визиты его были краткими, и ничего более существенного, чем указание быть готовым, я не услышал. Четвертой ночью меня разбудил громкий шепот:
— Ваше высокоблагородие, господин полковник, — просыпайтесь! Нельзя нам здесь долго!..
И ходил Он по все дни, и учил в храме, и проповедовал приближение Царствия Небесного. И множество народа слушало Его с трепетом и услаждением. И служитель храма по имени Леви сказал Сыну Человеческому: «Чьей властью Ты проповедуешь в этом, месте для чистых? А ученики Твой даже не омыли грязь с ног своих, а брат Твой Иаков в ветхом рубище, не совершив омовения, вошел во Двор Священников».
И замышлял он против Сына Человеческого, чтобы взять его и вести на суд первосвященников. И спросил Иисус: «А ты чист? Ты омылся в источнике Давидовом и спустился по одной лестнице, и поднялся по другой лестнице. Но омылся ты в стоячей воде, где собаки и свиньи лежат день и ночь. А Мои ученики омылись в живой воде Небесного Отца Моего».
Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника по имени Каиафа. И положили в совете взять Иисуса хитростью и убить, но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе. Ибо много было пришедших в Иерусалим на праздник Пасхи и опресноков из разных мест: и из Александрии, и из пределов эллинских, и из Рима. И дивились Ему, и боялись взять Его, чтобы выдать толпе, ибо час тот не настал еще.
И позвал Он Иуду Искариота, и удалился с ним на гору Елеонскую, и сказал: «Лицемерны и боязливы первосвященники и фарисеи иерусалимские, и боятся взять Сына Человеческого по все дни проповедующего в храме. Ты один иудей среди любимых детей Моих, тебе поверят судьи иудейские. Пойди во двор первосвященника Каиафы и проси награду ничтожную, дабы по скупости своей не убоялись дать тебе; свидетельствуй против Меня, будто Сын Человеческий призывал разрушить храм и говорил, что он сын Давидов, новый Царь Иудейский».
И пал ниц Иуда Искариот; и ужасался много, и плакал, и молил Иисуса: «Равви! Избавь меня от страшного бремени сего». И сказал Сын Человеческий: «Авва Отче! Не чего Я хочу, но чего Ты; восстань, чадо, делай, что должно, и пусть будет, что будет».
И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати к первосвященникам, чтобы предать Его им. Они же, услышав, возрадовались и обещали дать ему тридцать сребреников.
В первый день опресноков, когда закололи пасхального агнца, сказал Иисус: «Приготовьте пасху». И возроптали ученики Его и сказали Ему: «Равви! Время праздничной трапезы не исполнилось еще». И сказал Сын Человеческий: «Сегодня с вами еще. Завтра уже не увидите Меня».
И указал Он, и пошли и по слову Его нашли дом с горницей устланной и приготовили пасху.
Когда настал вечер, Он пришел с двенадцатью; и когда они возлежали и ели, Иисус сказал: «Истинно говорю вам! Ученик предаст Учителя». Они опечалились и стали говорить Ему один за другим: «Не я ли, Господи?» И ответил Он: «Тот, кто обмакивает хлеб в чашу со Мной».
И, взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: «Примите, ешьте; это тело Мое». И, взяв чашу, подал им, и пили из нее все; и сказал им: «Это кровь Моя, что будет пролита за многих; истинно говорю вам: Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божьем». А плачущему Иуде Искариоту сказал: «То, что делаешь, делай скорее». И он тотчас же вышел.
И воспев, пошли они на гору Елеонскую; пришли в сады Гефсиманские и разожгли там огонь, потому что холодно было им. И сказал Иисус: «Чадо, все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь». И Симон Петр сказал Ему: «Если все соблазнятся, тоне я».
И говорит ему Сын Человеческий: «Истинно говорю тебе! Прежде, чем пропоет петух, трижды отречешься от Меня». И скорбела душа Его тяжко; пал на землю и молился Он: «Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты».
И в третью стражу вернулся Он к двенадцати, и нашел их всех спящими. И сказал Он тогда: «Кончено, пришел час; предается Сын Человеческий в руки человеческие».
И тотчас же из темноты выступил в круг огня Иуда Искариот; и подошел к Иисусу и сказал: «Равви, Равви!» И поцеловал Его. И окружило их множество слуг Каиафы с мечами и кольями; и возложили на Него руки, и взяли Его. Тогда бывшие с Ним оставили Его; и все бежали; а раба Его неверного Фому схватил за одежды один из служителей и говорил: «Уж не ты ли сын Давидов?»
И вырвался от него Фома, оставив платье свое, и бежал наг. А Сына Человеческого привели на двор тестя первосвященника Каиафы по имени Анна и искали свидетельства на Него, чтобы передать Его на суд прокуратору Понтию. И сказал Он им, что Он Христос; и говорили те: Он богохульствует. И признали Его повинным смерти, и отдали на поругание слугам первосвященника. Те же плевали Ему в лицо и заушали Его; накрыв главу Его лохмотьями, били по щекам и говорили: «Прореки нам, Христос, кто ударил тебя».
