Наверное, именно эта мысль заставила Тора выпрямиться и пойти вперед. По какой-то загадочной причине Свериг так и не оглянулся, поэтому Тор без помех добрался до постоялого двора. Уже не разум, а интуиция подсказывала ему, что в трактир заходить не стоит. Свериг наверняка приехал сюда не один, и его спутники могли поджидать Тора внутри.
Он поплелся на конюшню. Там тоже можно было наткнуться на кого-то из Мидгарда, но стоило рискнуть. Если он останется на улице, то замерзнет.
С прошлого раза на конюшне что-то изменилось. В стойлах появилось много новых лошадей — и прискакали они сюда недавно. Хотя с них сняли седла и почистили, от некоторых коней еще веяло холодом, и видно было, что животные устали. Одного мерина Тор узнал. Наверное, конь его тоже запомнил — когда Тор вошел на конюшню, мерин поднял голову и тихонько заржал. Тор вспомнил, что на этом коне часто ездил Бьерн.
Он немного испугался, но на самом деле удивляться тут было нечему. Свериг и Бьерн прибыли в Эзенгард неспроста. Конечно, вряд ли они предполагали, что Урд направится сюда, скорее, они намеревались поговорить со своими союзниками и узнать новости о войне. Но раз уж они приехали в этот город, то вскоре узнают от кого-нибудь, что Тор остановился у Себлома. Нужно было предупредить Урд и детей.
Тор чувствовал, как судорога сводит его мышцы, как стучат зубы, как холод болью отдается в ногах. Он умрет, если ничего не предпринять. Но что же делать? Путь к камину Себлома ему заказан, поскольку в трактир идти нельзя. Пробраться в свою комнатку под крышей тоже нельзя. О том, чтобы отправиться в укрытие Урд и предупредить жену, не могло быть и речи. Тор не сомневался в том, что сумеет сориентироваться в подземном лабиринте, но для этого нужно было пройти по улице, а на такой риск он пойти не мог.
Дрожь усилилась. Тор сжал зубы, чтобы подавить стон, и поднес правую руку к лицу. Пальцы посинели и сильно дрожали, и, как он ни пытался разогреться, рука немела все сильнее. Если Свериг застанет его в таком состоянии, то ему даже не понадобится топор, чтобы расправиться с ним. Достаточно будет толкнуть его, и он разлетится на тысячи ледяных осколков.
Неловко стянув мокрую накидку с плеч, Тор повернулся к двери и осмотрел стойла. Пегая кобылка поприветствовала его радостным ржанием и повернула голову, словно бы для того, чтобы укусить. Впрочем, кусаться она не стала. Тор, проходя мимо, потрепал ее по шее. Даже это движение вызвало у него боль. В узкие щели между досками можно было увидеть гавань и «Бурю». Баренд и Свериг по-прежнему стояли на корме и разговаривали. Конечно, Тор находился слишком далеко, чтобы понять, о чем они говорят, или хотя бы разглядеть выражения их лиц, но он видел, как Свериг активно жестикулирует, размахивая топором. И хотя это ничего не означало — Свериг всегда размахивал топором, — Тору это не понравилось. Понаблюдав некоторое время за капитаном, Тор стал ждать, когда же прекратится дрожь в руках и отступит боль, но его состояние только ухудшалось.
Все тело болело, мысли медленно ворочались в голове, и думать становилось труднее. Тор понимал, что страдает от последствий переохлаждения и что это может быть опасно. В горах тоже царил холод, но тогда все было иначе. Холод убьет его, если он ничего не предпримет. Но была и другая опасность. Из-за недомогания он вряд ли сумеет правильно отреагировать, если что-нибудь случится. Возможно, он даже не заметит, что что-то не так. Кобылка фыркнула, и Тор поднял руку, чтобы погладить ее, а потом обошел деревянную ограду стойла и прижался к лошади. Животное инстинктивно отпрянуло, почувствовав холод, но потом прильнуло к хозяину. Помедлив, Тор стянул мокрую рубашку и штаны и обнял кобылу. Это не очень помогло, ведь было ясно, что рано или поздно ему опять придется надевать мокрую одежду, но сейчас у Тора хотя бы появилось ощущение, что рядом есть какой-то друг и он что-то делает для него. Мысль об этом преисполнила его горечью. Лошадь? Неужели единственным существом в мире, которого он мог считать своим другом, была лошадь?
Тор списал эту безумную мысль на свое состояние и сосредоточился на тепле, исходившем от кобылки. Наверное, сама мысль о тепле грела его больше, чем тело лошади. Его знобило, и Тор чувствовал, как нагревается кровь в его жилах, а мысли уплывают куда-то, скатываясь в горячечный бред. Ноги становились все тяжелее, и сейчас Тору хотелось лишь одного: прилечь на пол и закрыть глаза. Конечно, он понимал, что после этого может уже не проснуться, однако теперь это не имело никакого значения.
Глава 20
Он вновь стоял у Пути Богов. Ревела буря. Или это выли волки? Мир был бел, болезненная белизна заполонила все, и снег бил в лицо, но Тору было жарко, как будто по его венам струился жидкий огонь, от которого лед превращался в пар. В клубах дыма виднелись какие-то тени, словно от крыльев чаек или воронов, и во тьме эти крылья оборачивались топорами.
— Я могу помочь тебе умереть. Не более того.
— И что ты попросишь за это? — поинтересовался он, уже зная ответ.
Свериг насмешливо смотрел на него сквозь пелену снега, его борода покрылась изморозью… Нет, это была мертвая девушка из лабиринта, и она, открыв глаза, посмотрела на него.
— Ты можешь выжить. Это будет твой выбор. — Ее лицо уже покрылось трупными пятнами.
А потом ее рот превратился в пещеру, пещера — в пропасть, пропасть — в водоворот, и Тора стало затягивать туда. Он метался по коридорам лабиринта, где не было ни начала, ни конца, а в стены, выложенные из камней, не вошло бы и острие ножа. Ступени лестниц были слишком крутыми, так что от спуска у него болели ноги и Тор едва мог идти, но все равно шел в эту темную бездну. Из глубины морей поднимались драккары, они ударялись о скалы, и во все стороны летели брызги. Тор стоял на высоком балконе, нет, не стоял, свисал с поручней, ухватившись всего одной рукой, вот только рука эта замерзла и превратилась в лед.
— Ты должен принять решение, — сказала Урд.
Но он не хотел принимать решение, пока не родится его ребенок, его сыночек… Тор наступил подошвой на свою руку, и она разлетелась на осколки, как хрупкое стекло, а он полетел вниз, на острые скалы, и закрыл глаза, чтобы не видеть, как разобьется его тело.
Но удара так и не последовало…
Тор провалялся в горячечном бреду два или три дня. Со времен боя у Пути Богов он еще никогда не был так близок к смерти. Его тело страдало от целого потока видений, размытых снов, а главное, от жажды.
Когда Тор очнулся, оказалось, что он находится в каком-то незнакомом месте, и это испугало его, потому что все тут было чужим и в то же время привычным. Сначала он подумал, что в действительности просто еще не пришел в себя и видит очередной сон, похожий на явь. Жар спал, забрав с собой часть воспоминаний. Тор не знал, где он очутился и как сюда попал. Он попытался подняться на локоть, но тут же откинулся на кровать, чувствуя сильную слабость. Сердце билось равномерно, но натужно, и Тор чувствовал, как каждый удар отдается в кончиках пальцев. Отвратительный привкус во рту вызывал тошноту. Даже от небольшого усилия начиналось головокружение. Он опять вытянулся на кровати и закрыл глаза, ожидая, пока уляжется сумятица в голове, а живот перестанет бунтовать.
