— Его кабинет здесь, — бросила Риген через плечо. — Кабинет Дилана в том конце холла, но Дилан, кажется, сейчас в городе, а Лисса приходит сюда редко. Так что папа сейчас один. Я провожу вас, а потом пойду к миссис Портер.
Джоанна не возражала. Однако она таки растерялась, когда Риген открыла дверь отцовского кабинета и без всякого предисловия объявила:
— К тебе Джоанна.
Скотт был в комнате один. Он поднялся из-за стола, как всегда бесстрастный и невозмутимый.
— Здравствуйте, Джоанна. Проходите.
Сказал паук мухе.
Так она должна бы себя чувствовать, но почему-то все ее опасения мгновенно рассеялись. Она не смогла бы объяснить почему, и даже сама этого толком не поняла, но от Скотта не исходило абсолютно никакой угрозы.
— Пока, Джоанна, — попрощалась Риген, уходя.
— Пока. — Джоанна проводила глазами девочку, которая, больше ни слова не сказав отцу, исчезла в холле. Потом, закрыв дверь кабинета, Джоанна подошла к стулу, стоявшему у стола Скотта. Интерьер кабинета ее не удивил, примерно этого она и ожидала: очень чисто, оптимально организовано и очень по-мужски. На полках дорогие, переплетенные в кожу книги; прекрасно натертый паркет; на столе идеальный порядок.
— Вы полагаете, это разумно — так часто видеться с Риген? — спросил он.
— Вас это заботит? — ответила она вопросом на вопрос.
Скотт на мгновение растерялся, потом, пожав плечами, сказал то, чего Джоанна предпочла бы не слышать:
— Туше. Садитесь, Джоанна.
Как он может так бессердечно относиться к этой девочке? Джоанна искренне не понимала, в чем тут дело. Она села, подождала, когда он тоже усядется, размышляя при этом, есть ли у нее хотя бы слабая надежда разобраться в этом холодном и загадочном человеке.
— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил он.
— Тем, что расскажете мне о Кэролайн, — с места в карьер заявила Джоанна.
Скотт откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на нее, совершенно не выказывая удивления ни такому требованию, ни ее внезапному, без приглашения, появлению в доме.
— Не будете ли вы так добры объяснить мне свой настойчивый интерес к моей жене?
— Сначала я интересовалась ею, потому что мы очень похожи, — ответила Джоанна.
— Это сначала. А теперь?
— Теперь… — Джоанна покачала головой. — Не могу объяснить; боюсь, вы сочтете меня сумасшедшей.
— Тем не менее попробуйте, — предложил он.
Джоанна медлила, оценивая опасность сказать слишком много. Помимо риска довериться не тому, кому нужно — например, убийце, — она не знала, сможет ли и захочет ли Скотт сказать что-нибудь ценное. В то же время, он знал Кэролайн лучше, чем кто бы то ни было, и понятно, что без объяснений, зачем ей это нужно, он не будет разговаривать вообще.
Нет, Гриффин определенно не одобрил бы ее поступков.
— Вы были в городе вчера днем? — спросила она. Скотт удивленно поднял бровь.
— Нет. Почему вы спрашиваете?
— Вы были здесь?
— Нет, я был в Портленде, — произнес он бесконечно терпеливо. — В юридической фирме, которая ведет мои дела; мне нужно было закончить работу с документами. Вернулся я сюда не раньше семи вечера. Итак, еще раз: почему вы об этом спрашиваете?
«Такое алиби легко проверить, — подумала Джоанна. — Хотя он мог нанять кого-нибудь для грязной работы. — Впрочем, на это непохоже».
— Вчера кто-то испортил мою машину, — решилась она на объяснение. — Причем таким образом, что заклинило акселератор, и я не могла ее остановить. Промчалась через весь город, как всадник Апокалипсиса. И если бы мне не удалось повернуть автомобиль на пастбище, а там — воткнуться в сено, я бы неминуемо погибла.
На сей раз обе его брови взлетели вверх.
— И вы подозреваете меня? Джоанна, не говоря уже о том, что я не представляю, для чего бы мне на вас покушаться, я не знаю о машинах даже самых элементарных вещей — умею только на них ездить.
— Понятно.
— А это не могло быть просто техническое повреждение?
Джоанна мысленно извинилась перед Гриффином (чего он все равно не услышал бы) и ответила:
— Мы уверены, что машину испортили сознательно. Что означает покушение на мою жизнь. Теперь стало понятно, почему погибла Амбер Уэйд: ее приняли за меня. Со спины мы очень похожи.
Он чуть нахмурился.
— За столь короткое время вы нажили себе здесь серьезных врагов?
— Чем? Единственное, что я делала, — это расспрашивала о Кэролайн.
Он нахмурился сильнее.
— Что вы хотите сказать?
— Видите ли, получается, что смерть Кэролайн — это вовсе не несчастный случай. С ней что-то случилось в последнюю неделю ее жизни, что-то, очень ее обеспокоившее. Возможно даже, она была напугана.
— Откуда вы это знаете?
— Приехав сюда, я стала составлять картину того, что произошло, из мелких штрихов и деталей, из разговоров с людьми, из расспросов. Образ еще не сложился до конца, но то, что я вам сказала, уже понятно. — Она помолчала. — А вам не показалось, что в эту последнюю неделю настроение ее в чем-то изменилось?
Скотт все еще хмурился, но ответил с готовностью.
— В ту неделю я был очень занят, и мы почти не виделись. Но… в тот самый день, когда она погибла, я случайно выглянул в окно: она как раз уезжала, это было примерно за час до аварии. И я тогда подумал, что она чем-то расстроена или рассержена, потому что она прямо-таки пулей вылетела со двора — она ехала гораздо быстрее, чем обычно.
Джоанна подумала: «Кэролайн тогда уже послала Гриффину записку с просьбой о встрече, то есть уже готова была доверить ему свои проблемы. То есть мосты были сожжены, так что естественно, что она нервничала и даже боялась. Но возможно, перед тем как Кэролайн поехала к Гриффину, что-то случилось здесь, что-то такое, что еще больше расстроило ее».
Джоанна набралась решимости.
— А вы не поссорились в тот день?
— Мы никогда не ссорились, — спокойно ответил Скотт.
— Никогда? В это, знаете ли, трудно поверить.
Скотт невесело улыбнулся.
— Все же попробуйте. Люди ссорятся, когда их связывают какие-то чувства.
— А вас никакие чувства, значит, не связывали?
Он пожал плечами в ответ на ее неуместную иронию.
— Представьте себе, бывает и такое.
— Тогда почему вы оставались вместе? Из-за Риген?
— Нет. Потому что не было особых причин расходиться.
Джоанне трудно было понять, зачем нужно сохранять брак без любви. К тому же она не слишком верила Скотту. Он, безусловно, гордый мужчина, а гордые мужчины не позволяют себе страдать, когда им изменяют жены. Во всяком случае, они в этом не сознаются. Если, конечно, знают об этом.
