– Можно, мы ребят позовем послушать?
– Конечно.
Дети бросились к телефону. Музыканты вышли во
двор и закурили. Я осмотрела гору грязной посуды и сказала:
– Пойду лягу, голова болит, спокойной
ночи. Кстати, может, тебе домой пора?
– Не-а, – пробормотал Гарик, щурясь,
как довольная кошка. – Не пора. Вот тут лягу на диванчике, газетку
почитаю! Ах, как у тебя здорово – лес, цветы, жасмин, птички поют, трава под
самыми окнами… И сосиски эти с вермишелью… Знаешь, меня в детстве вывозили в
деревню к бабке. Матери с понедельника по субботу не было, а в воскресенье мы
ели вот такие страшно вкусные сосиски. Ну никогда мне больше не было так
хорошо!
– Неужели у тебя нет дачи?
– У меня, – пробормотал Гарик,
вытягиваясь на диване, – загородный коттедж с бассейном и теннисным кортом
да повар в придачу, настоящий француз – консоме, жульен, фуа гра… Только вкуса
никакого и радости мало. Честно говоря, я дом свой недолюбливаю, его дизайнер
обставлял, красиво, как на картинке, а жить неудобно. Все эти мраморные полы,
джакузи… В обычной ванне с душем комфортнее. Я, когда моюсь, всегда жутко
мерзну, помещение большое, да еще с окном. Плохо прогревается.
– А ты переделай все и выгони француза,
найми обычную тетку.
– Нельзя, – вздохнул Гарик и закрыл
глаза, – скажут, разорился…
– Не наплевать ли тебе на всех? Сам же
говорил, что самый богатый. Пусть под тебя подстраиваются. Ей-богу, здорово
получится, у всех навороченная мебель, а у тебя такая, на которой спать удобно!
– Мне не приходило это в голову, –
сонно пробормотала «нефтяная труба», – по мне так самый удобный диван –
вот этот, на котором сейчас лежу.
Он закрыл глаза и засопел. Я с тоской
посмотрела на олигарха. Вот бедолага! Потом сходила в гостиную, приволокла плед
и укрыла Гарика, правда, предварительно стащив с него элегантные ботинки.
Ей-богу, жалко парня!
Наверное, мы опять попали в зону смены погоды,
потому что сон свалил меня мгновенно. Посередине ночи я проснулась и услышала
звуки музыки. Плохо понимая, что происходит, машинально выглянула в окно. Перед
глазами предстала дивная картина. На площадке возле гаража горит костер.
Рядом заливаются соловьями «Бильбо», а вокруг
огня скачут полуголые, перемазанные с ног до головы подростки, штук двадцать,
не меньше. Вместе с ними носится мужик, одетый только в семейные трусы, у всех
в руках длинные палки и какие-то тряпки. Я отступила в глубь комнаты и глянула
на часы – полчетвертого. Не может быть, просто мне снится сон. На полянке
никого нет, «Бильбо» уехали, наверное, еще в полночь!
С этими мыслями я рухнула вновь в кровать.
Солнце разбудило меня в полдевятого. Выйдя в гостиную, я увидела на разложенном
диване двух гитаристов, между которыми устроилась Ада. На софе в Кирюшкиной
комнате нашелся барабанщик, а на раскладушке мирно сопел клавишник. Кирюшка и
Лизавета тоже не собирались вставать. Но самая восхитительная картина меня
ожидала на веранде.
На диване громко храпел Гарик. На нем
устроились Клаус, Семирамида и Пингва. Очевидно, благодарные за эксклюзивную
кормежку кошки решили обогревать своего благодетеля. На полу, словно верные
собаки, мирно почивали Рома и Леня. Парни постелили матрацы, наверное,
найденные на чердаке. Рядом с ними развалились Рамик и Рейчел.
На столе было полным-полно пустых чашек и
тарелок, костюм Гарика, перепачканный чем-то черным, валялся в углу.
Я помылась, выпила кофе, но никто из спящих
даже не пошевелился. Ну, хороша охрана, хозяина можно убивать, они даже не
вздрогнут. Но стоило мне взяться за входную дверь, как Рома моментально сел.
– А, это вы, Евлампия Андреевна.
– Тише, разбудишь народ, спи давай, я на
работу поехала.
На лужайке возле гаража чернел след от костра.
Тут и там валялись картофельные очистки. Значит, это был не сон. Они и впрямь
жгли тут костер и скакали вокруг огня, словно дикие папуасы…
– Жалко, вы спать рано пошли, –
сказал, приблизившись неслышным шагом, Рома, – я никогда Игоря
Серафимовича таким веселым не видел. Сначала песни пели, потом картошечку
пекли, ну чисто пионерский лагерь, здорово. Около шести спать легли. А Игорь
Серафимович…
– Что?
– Телефон у него зазвонил уж под утро, он
его выключил, а там заклинило вроде, звенит и звенит, ну он его, – Рома
рассмеялся, – как зашвырнет в костер! Со всего размаху, гуд бай, «Сименс»!
Вон, видите?
Я перевела взгляд на пепелище и заметила в
центре выжженного круга крохотный оплавленный кусок пластмассы – все, что
осталось от мобильника.
Глава 20
Валентина Николаевна Столярова оказалась очень
активной, веселой и приветливой дамой.
– Садитесь, садитесь, – улыбалась
она, – кто вас интересует?
– Славин Вячеслав Сергеевич, поступил в
1956 году с золотой медалью на экономический факультет…
– Сейчас, сейчас, – пробормотала
Столярова, – обязательно найдем, у нас, архивных девушек, ничего не
пропадает, ага, вот оно, смотрите. Здесь все: анкета, фотографии, копия
аттестата.
Я принялась разглядывать бумаги.
Славин Вячеслав Сергеевич, 1940 года рождения.
Мать – Анна Ивановна Коломийцева, отец – Славин Сергей Иванович, погиб в 1943
году в боях за Курск. Окончил школу № 8 в городе Мартынове и там же получил
золотую медаль.
– Странно как! – воскликнула я,
разглядывая копию потертого аттестата.
– Что-то не так? – кинулась мне на
помощь Валентина Николаевна.
– Нет, нет, все в порядке, –
поспешила я успокоить приветливую даму, – не знаете, где такой город
Мартынов?
– Вы в библиотеку загляните, там на
открытом доступе атлас есть, – охотно посоветовала Столярова.
Мартынов нашелся не сразу. Сначала я
безрезультатно шарила глазами по строчкам. Наконец мелькнуло нужное название.
Ничего себе! Возле Новосибирска!
На следующий день, около четырех часов вечера,
я спускалась по трапу в аэропорту Новосибирска. Прямого рейса до Мартынова не
было, и мне предстояло ехать на местном поезде.
Вчера я уговорила Ребекку пожить у меня
несколько деньков.
– Пойми, разгадка явно в этом Мартынове,
туда просто необходимо съездить!
– Ладно, – согласилась Бекки, –
только ненадолго, я скажу маме, что у меня три съемочных дня в
Санкт-Петербурге. Иначе вопросами замучает: как, куда, зачем?..
