– Ну это больше похоже на правду, только,
боюсь, я ничем не помогу. Где живет Виктор, не знаю. У нас заседания кафедры по
вторникам, в 16.00. Естественно, сотрудники и аспиранты-очники обязаны
присутствовать. На соискателей это требование не распространяется. Они ведь
работают в других местах.
Но Виктор приходил регулярно. Он как раз
успевал попасть на кафедру после уроков. И вообще, все отмечали его редкостное
трудолюбие. Он упорно грыз гранит науки, за первый год сделал работу и
представил ее на обсуждение коллектива.
– Что тут необычного?
– Душенька, – улыбнулся
профессор, – аспирантура длится три года, и тот же срок дается
соискателям. Абсолютное большинство людей семь восьмых срока ничего не делают.
А за последние месяцы сляпывают диссертацию.
Витя же невероятно увлеченный человек. Все
педагоги им очень довольны. Глаголев даже ходил к ректору и просил выделить на
кафедре ставку младшего научного сотрудника, такие кадры на дороге не валяются.
Впрочем, Ираклия Лукьяновича привлекала еще интеллигентность и мягкость
Славина, даже, если хотите, беззащитность.
– Всем хорош парень, – донеслось
из-за большого шкафа, – только соли под хвостом не хватает.
– Лариса Константиновна, – заметил
Глаголев, – ну зачем вы так.
– Правду говорю, – произнесла
женщина, тяжелым шагом подходя к нам, – отличный юноша, умный, начитанный,
подающий надежды, но…
– Но? – переспросила я.
– Вялый, аморфный, абсолютно
пластилиновый, гни его в разные стороны, – хмыкнула Лариса
Константиновна, – и на девок совсем не глядел, а у нас есть на кого
посмотреть. Одна Машенька Шаповалова дорогого стоит! Между прочим, она ему явно
симпатизирует. А он… Может, импотент?
– Лариса Константиновна! – повысил
голос профессор. – По-вашему, если мужчина не гоняется за всеми юбками…
– По-моему, – перебила его
дама, – если молодой человек, не связанный узами, всем ведь известно, что
Виктор с женой не живет, так вот, если холостяк, молодой человек абсолютно
спокойно проходит мимо роскошных ног Маши Шаповаловой, то у него явно половые
проблемы.
Выпалив последнюю фразу, она вышла в коридор.
– Да, – протянул Ираклий
Лукьянович, – Лариса Константиновна великолепный лектор, но ее иногда
заносит. Так о чем мы говорили?
– Где можно найти Славина?
Глаголев развел руками:
– Он два раза пропустил кафедру и вообще
не показывается. Адреса я не знаю. Решил, что он заболел или занят очень на
основной работе, сейчас ведь экзамены в школах.
Я приуныла. Да, зря моталась в такую даль.
– Только телефон, – закончил
математик.
– Чей?
– Как чей? Виктора.
– Давайте скорей!
– Сейчас, сейчас, – забормотал
старик, роясь в ящиках письменного стола, – где же моя записная книжка?
Ага, вот она.
Он вытащил пухлый, растрепанный еженедельник и
стал листать странички.
– Куда я его записал. На «с»? Нет. Может,
на «в»? Тоже нет.
– Посмотрите на Зою Родионовну.
– Ваша правда, – забубнил
профессор, – а она где? На «з» нету, на «к» отсутствует.
– На «в», врач?
– Нет.
– На «х», хирург?
Глаголев качал головой.
– Может, у вас его не было?
– Есть где-то, точно есть. Он еще, когда
давал, сказал, что в его квартире телефона нет, а этот номер принадлежит
знакомым. А, нашел, на «н».
– Почему на «н»? – удивилась я.
– «Н» – ноги, у меня колени болят, вот,
Зоя Родионовна и Виктор, пишите, голубушка.
Взяв бумажку, я попросила:
– Можно от вас позвонить?
– Естественно, душенька.
Но никакого ответа я не дождалась, правда,
часы показывали только три, наверное, друзья Славина на работе.
Купив в метро телефонную карточку, я
отправилась шататься по городу, через каждые полчаса заскакивая в будки
автоматов. Но без всякого результата. Каждый раз раздавались редкие гудки,
никто не собирался снимать трубку. Совсем расстроенная, я около восьми села в
машину. Что ж, придется побеспокоить этих незнакомых людей вечером.
«Жигули» плавно покатили по Кутузовскому
проспекту, выбрались на Минское шоссе… Я тихо радовалась тому, что на
магистрали не так много машин.
Внезапно автомобиль чихнул и задергался. Не
понимая, что происходит, я поднажала на газ. «Жигуленок» раскашлялся и замер.
Выбравшись наружу, я пощупала с умным видом
скаты и уставилась на верного конягу. И что делать?
Машины с шорохом проносились мимо, я
размахивала руками, подпрыгивала, потом открыла капот, но никто не собирался
оказывать помощь бедной женщине.
Наконец притормозила «Волга».
– Что случилось? – спросила дама
примерно моих лет.
– Не знаю, – растерянно сказала
я, – сначала она дергалась, потом встала.
– Ага, – усмехнулась женщина, –
у тебя бензин есть?
– Не знаю.
– А на датчик ты не смотришь?
– Ну, у меня права только неделю…
– А голова на плечах тоже семь
дней? – ехидно поинтересовалась добрая самаритянка и велела: – Давай трос,
до заправки дотащу. Трос есть?
– Не знаю, может, в багажнике?
– Так посмотри.
Я порылась между запаской и ящиком с
инструментом и вытащила белый, тонкий канат.
– Это?
– На это белье вешают, – вздохнула
дама и открыла свою «Волгу», достала трос, явно фирменный, с ярко-желтыми
креплениями на концах.
– Давай, надевай.
– Куда?
Женщина расхохоталась, быстро наклонилась,
зацепила за что-то трос, потом пошла к «Волге», но по дороге обернулась и
крикнула:
– Смотри, не разбей мой зад!
– Для этого придется вытащить тебя из
автомобиля, – не утерпела я.
Дама залилась звонким смехом.
