– Да. Товарищ Гусев! Это он после окончания гражданской
войны... была в том мире такая, не мог найти себе дела в мирной жизни,
заскучал, пытался то завоевывать королевство Афганистан, то освобождал Индию, а
потом явился сюда... Переворот устроил, революцией называл, массу кровавых
непотребств... э-э... побоищ учинил... Ну, он в них как рыба в воде,
напереворитил и улетел, а нам после такого скучающего героя пришлось
расхлебывать до-о-до-о-лго... И все же был настоящий герой! Как сейчас вижу его
лицо с оспинах, слышу зовущий в бой голос... Он еще, помню, мать какую-то
поминал! Видать, сильное заклятие, раз ему помогало. Знатоки говорят, что
призывал Мать-сыру землю. Это потом косяком пошли стада бледных... несмотря на
все их мускулы, и героями-то язык не поворачивается... не осталось ни облика,
ни имени! А то был герой... Ах да, о чем мы?
Витим нахнюпился над кружкой, хмурый и ненастный, внезапно
брякнул:
– А иногда сдается мне... ну вот так берет и сдается...
как туз из колоды... что забрасывают их сюда с оч-ч-ч-ч-ч-ченно далекой целью.
– Какой? – спросил Большеног.
– Не знаю, – ответил Витим, бычась. – Но
чую!.. Я ж не логик тебе какой, у артистических натур чуйства главнее!.. И вот
эти чуйства мне подсказывают... Неспроста, неспроста...
Большеног поморщился:
– Тебе везде эти протоколы мерещатся. Герои сами прут,
заманивать не надо.
Я сказал насмешливо:
– Мне показалось, что здесь героям не очень-то рады.
Бородач сидел понурый, я уже ждал горючей слезы по их
угасающей сцивилизации, они все почему-то либо гниют, либо угасают и терпят
катастрофы, но он пересилил себя – как же, еще один кувшин полон до
половины! – ответил с пьяной обстоятельностью:
– Как вам сказать... Подвиги – это даже в чем-то и
как-то прекрасно. Но количество Зла прямо пропорционально героизму. Проще
говоря, чем больше героев, тем больше на наших благословенных землях нечисти.
Словом, Зла. Когда однажды сюда почти перестали рушиться герои, что-то
связанное у вас с новой волной, то, как ни странно, и нечисть как-то приуныла,
сбляд... сблед... сбледнелась! Сбледнельничалась, и почти растаяла. Все были
веселы, сыты, распевали песни... Потому, как только из вашего мира к нам
сваливается новый герой, мы все понимаем: где-то горят города и села, гнусная
нечисть обижает людей, грабит их винные подвалы, бесчестит женщин, ворует
курей... ну пусть кур, делает землю мертвой. Потому мы не столько горим жаждой
очистить наш мир от нечисти с помощью героев, как заткнуть все дыры в ваш,
Крепкое вино вошло наконец в кровь, я чувствовал себя слегка
захмелевшим, во всем теле мышцы отдыхали, Я спросил с интересом все еще
чувствуя себя как на спектакле, где если кого и будут бить, то не меня. А если
и меня, то не всерьез:
– А что они выполняют... эти герои?
Бородач к моему удивлению задумался, развел руками:
– Честно говоря, не упомню. Все их походы, приключения,
опасности... одинаковые как листья в лесу. Все с мечом в руке супротив Тьмы и
Хаоса... да-да, это умному смешно, но ведь каждый в меру своей развитости,
верно?.. Зачем-то для этого все провожают юную и прекрасную дочь князя,
принцессу или на худой конец юную пастушку, которая на самом деле законная
наследница великой империи... – он зевнул, смутился, продолжал, –
простите... Да не тебе, это Большеногу. Понимаю, баб-с для пикантности. Чтоб,
значит, ночевали в лесу под одни плащом, то да се... Не все же одни схватки на
мечах... А так схватка – под плащ, схватка – под плащ, схватка – под плащ...
Я вскинул брови:
– А зачем под плащ?
Он посмотрел на меня как на идиота, а Большеног, эта чертова
обезьяна все знает, промычал:
– У нас остались женщины, что просят погасить свет.
– Только в отсталых селениях, – возразил
Витим. – Словом, к концу подвига герой приводит эту принцессу к... гм...
цели. Так они, герои энти, борются с Хаосом и Тьмой, попирают Вселенское Зло,
Извечную Тьму, Сатану и так далее.
Он умолк, глаза прикипели к красной струйке, что поочередно
падала в их пивные кружки. На обе бадьи вина не хватит, по кувшину зримо, а
Большеног хоть и друг, но когда касаемо вина, особенно хорошего, то лучше за
ним в оба, как-то надежнее.
У Большенога вырвался печальный вздох, мохнатые пальцы
потрясли кувшин вверх дном. Сорвалась толстая как виноградина капля, он
подхватил ее языком, а кувшин загремел под стол. Темнокрасное вино в чашах
пенилось как горячая, только что пролитая кровь. Витим с жадностью сунулся
рылом, зачмокал довольно, Большеног тоже плямкал и довольно отдувался.
Я сказал озадаченно:
– Ни хрена себе борьба с Хаосом! Схватка – под плащ,
схватка – под плащ... Это ж никаких плащей не напасешься, издерешь шпорами.
– А ты снимай сапоги, – посоветовал бородач.
– Герой в походе спит, не снимая сапог и не меняя
портянок, – ответил я горделиво красивым мужественным голосом, – А
что если... ну, не такое стандартное?
Витим чуть приподнял морду от чаши, борода и усы слиплись и
стали темнокрасными, губы блестели, а язык ерзал, отлавливая даже молекулы.
Дыхание его было все еще неровным, а когда восстановилось, он снова припал к
чаше. Я видел как его широкое лицо погружалось в чашу, но вино почему-то не
выплескивалось
Большеног, тоже со слипшейся шерстью на морде, отдышался,
прорычал:
– А зачем тебе нестандартное? Все просто, накатано...
Вон там на горизонте, если посмотреть из углового окна, видно как маячат
зубчатые края Черной Башни. Мерзавцы, за ночь построили! Явно к твоему приходу.
Конечно же, злой маг. Добрый разве такое выстроит? Он свою магию тратит на
добрые дела, на поиск Истины, возвышения души, а злой проводит время в лихих
утехах, чревоугодии, сластолюбии, пьянстве, мер-р-рзавец...
Он вздохнул на этот раз непритворно. Я пробурчал с
недоверием:
– Туда идти мне?
Витим посмотрел поверх чаши, снова нырнул, я слышал плеск и
хлюпанье. Большеног с тоской посмотрел на свою пустую чару, обвел взором
пирующих, нет ли знакомых при полном кувшине, а когда его темные пещеры с
горящими углями глаз остановились на мне, я уже видел невысказанное: чтобы я
шел куда-нибудь на подвиги, только бы убрался из корчмы, отсюда дураков хоть и
не гонят, но и не восхищаются.
А Витим, тоже осушив чашу, как в них столько только влазит,
перевел дух, вытерся тыльной стороной ладони и сказал убежденно:
– Конечно! Крепкий замок, охрана, драконы у ворот,
рыцари Смерти во дворе, а в самой дальней комнате – сам маг. Конечно же, самый
могучий противник. А ты придешь к схватке уже изнуренным, а то и раненым.
Я спросил с некоторой опаской:
– Раненым?
– Не опасно, конечно, – сказал он
снисходительно. – Легкая рана, на которую скажешь небрежно: царапина,
заживет мгновенно, оставив красивый шрам, при виде которого самая неприступная
женщина взмокнет. Не в подмышках, конечно.
