Возле ворот замка мои провожатые почтительно остановились. Я
понял, что от меня ждут каких-то телодвижений, церемонных жестов, но лишь
фыркнул и так двинул ногой в дверь, что та распахнулась с треском. С той
стороны послышался испуганный вопль.
Передо мной без всяких холлов, сеней и предбанников сразу
открылся огромный ярко освещенный зал. Я раскрыл рот и растопырил руки в немом
восторге. Воздух был чист и прозрачен как поцелуй тургеневского ребенка.
Огромный купол выгнулся как синее безоблачное небо, с зенита как гроздь
сталактитов свисала люстра с сотнями свечей, от нее падал чистый солнечный
свет.
Стены по всему периметру опоясывала двойная цепь масляных
светильников, ярких и украшенных с искусной замысловатостью. На той стороне
зала блистал золотом и красными камнями трон с высокой спинкой, с обеих сторон
трона застыли изысканно одетые люди, а на самом троне...
На троне неподвижно и царственно царил ангел. От сидевшей
там женщины шел совсем уж немыслимо чистый свет. Пшеничного цвета волосы
блистали и переливались, а на лбу, придерживая волосы, горел золотой обруч с
голубой жемчужиной. Ее золотистые волосы слегка шевелились от взмахов широких
опахал, и ни одна подлая муха не смела опуститься на девственно чистое
безукоризненное лицо.
Под стенами зала с двух сторон стояли, похожие на статуи,
закованные в доспехи стражи. Отборная гвардия, каждая железка горит огнем,
глазам больно, рослые и с широкими железными плечами, может быть и не обязательно
накладными. Возможно, их главное достоинство в том, что могут стоять неподвижно
часами, не хрюкнут, не пукнут, но все же с виду ребята крепкие, крепкие...
Я глазел больше на них, чем на королеву, что понятно даже не
обязательно варвару, а любому мужчине. Смотрел и чувствовал, что все равно я
повыше и посильнее, а уж с мечом в руках двигаюсь втрое-впятеро быстрее любого
из них. Даже будь совершенным неумехой, и тогда сумел бы увернуться от их
ударов, но я знал, что этим двуручным мечом могу одной рукой вращать во всех
направлениях, красиво и эффектно выписывать сложнейшие фигуры, перебрасывать из
ладони в ладонь, всякий раз хватая точно за рукоять, и вообще встречать любой
удар тройным ударом меча и ногой с разворота в челюсть.
Наконец я снова перевел взгляд на королеву, не зная, то ли
преклонить колено, но слишком по-рыцарски, то ли поклониться в пояс, но вроде
не боярин, а падение ниц с оттопыренной кверху задницей и прочие ритуальные
жесты и пляски вовсе не рассматривал, стоял и глазел с отвисшей челюстью, а
потом, спохватившись, наклонил голову так резко, что клацнули зубы.
По ее тонким изящно вырезанным губам скользнула улыбка. Даже
не улыбка, а только намек, но это осветило зал как встающее солнце, стены и
люди заискрились ярким праздничным цветом.
– Приветствую, доблестный варвар, – произнесла она
ровным царственным голосом. В глазах ее блестели утренние звезды, омытые ночной
росой, лицо было неподвижно. – Ты прибыл весьма! Очень даже весьма. С
востока к нашим границам подступили орды орков, а с юго-востока – нечестивых
алков. Наши войска отступают под натиском превосходящих сил!.. Горят деревни,
плачут вдовы, осиротевшие дети вздымают к небу тонкие детские ручки... Невинная
слеза невинного ребенка...
Она остановилась, в прекрасных глазах было ожидание. Я
понял, и хотя наслышан про эту слезинку еще от Достоевского, а у Ковалева так и
вовсе она превратилась в стопудовую гирю, которую он швыряет на все весы, все
же сказал с мужественным достоинством именно то, что от меня и ожидали:
– Мой меч – к твоим услугам, моя королева!..
Среди придворных пронесся вздох облегчения. Все задвигались,
послышался мурмур голосов. Королева произнесла милостиво:
– В твоем распоряжении будет вся королевская армия. А
также армии наших вассалов Нижних Мостов и Верхних Озер, а также вольные
стрелки Оропупина и лесных массивов Шестодунгов!.. Кроме того подвластные мне
властители горных равнин приведут свою быстроногую конницу...
Зловредные мухи, которых так гнали от королевы, роем
набросились на меня. Я скрипнул зубами, их гадкие лапы раздражали даже
варварскую кожу, а меня, в чьем мире остались только дрозофилы для опытов,
начало бесить.
Я вскинул руку, варвару можно прерывать хоть самого бога, и,
перекрывая ропот этой разукрашено павлинистой толпы, перебил:
– Великая королева!.. Ты еще и самая прекрасная на
свете женщина, потому мне так трудно тебе не покориться сразу, целиком и со
всеми потрохами. Но герои не ходят ни в стаде, ни даже в стае. Я приму
управление армией, если припрет так, что, ну... словом, когда будет крайняя
нужда. По нужде – это ж совсем другое дело! А сейчас я хочу повидать этот
мир... просто так, с высоты седла.
Брови королевы приподнялись, коралловый ротик приоткрылся в
безмерном удивлении. Она смотрела изумленными глазами. К ее розовому ушку
наклонился старый советник, я видел как двигаются его губы. Ее красивые брови
слегка дрогнули, после паузы она медленно наклонила свою королевскую голову:
– У варваров свои странные понятия... Но мы стараемся
уживаться со всеми. Позволь помочь тебе советом и... тебе не помешает сменить
оружие. Да и коня.
Мухи доводили до бешенства. Одна вовсе попыталась раздвинуть
мне губы и влезть в рот. Я свирепо сдул, сказал сквозь зубы, чтобы не залезли
другие:
– У меня прекрасный меч! И конь.
Она улыбнулась, а все в зале, даже стражи заулыбались с
таким чувством полнейшего превосходства, что я готов был прямо сейчас поставить
их к стене лицом к винтовкам расстрельного отряда.
– Ты увидишь настоящих коней, – пообещала
она. – И настоящие мечи!
По ее хлопку в ладоши с той стороны зала открылась дверь.
Один за другим вдвинулись немолодые мужчины. Один совершенно седой, сгорбленный
с длинной белой бородой до пояса, остальные ненамного моложе. Они степенно
рассаживались за главным столом, но двое, которые вошли первыми, приблизились
ко мне замедленно, торжественно. Старший смотрел с откровенным удовольствием, а
второй, помоложе, держался так, словно от близости варвара у него начнутся
корчи.
– Меня зовут Тертуллиус, – сказал старший
почтительно. – Я уже встречал тебя у ворот града. А это мой помощник,
младший маг Куцелий.
– Странствующий варвар, – напомнил я на всякий
случай, – по имени Рагнармир.
– Великий Воин по имени Рагнармир, – произнес
Тертуллиус нараспев, – которого надо бы называть – Блистательный
Рагнармир, Непобедимый Рагнармир...
– Тогда уж победоносный Рагнармир, – подсказал
Куцелий.
Мне почудилось в его голосе ехидство, но Тертуллиус кивнул с
довольным видом:
– Ты прав, мой ученик. Победоносный Рагнармир...
– Просто Рагнармир, – прервал я, чувствуя себя
приятно и в то же время чуточку неловко, – когда-нибудь, потом... а пока
что Рагнармир.
