Я инстинктивно оглянулся, конь далеко, да это и не
троллейбус, я только в него умею запрыгивать в последний момент, а треск
приближался. Кусты распахнулись, прямо на меня вылетели двое оборванных
мужиков, злых и с перекошенными лицами. В руках длинные ножи, которыми
разделывают рыбу.
– Вот он! – закричал один.
– Наконец-то! – выдохнул другой. – Как
хорошо... он не успел... меч...
– Только бы не дать... до корчмы...
Они бросились на меня, застывшего и перепуганного до
свинячьего визга, до обморока, на самом же деле я драться не умею и не люблю,
только в кино сладострастно сжимал кулаки да представлял как изничтожаю, а то
нападение, из-за которого я здесь, вообще что-то нелепое...
Оба уже были передо мною, когда я, вспомнив кое-что из
инструкций для беззащитных девушек, внезапно скорчил страшное лицо, это
называется ошеломление, затем приготовился пронзительно завизжать...
Но нападавшие и так отшатнулись от моей гримасы. Я тут же
пугливо ткнул одного кулаком в лицо, почему-то боли в руке даже не ощутил, зато
нападавшего отшвырнуло обратно в кусты. Второй замахнулся ножом, я заверещал,
но голос мой сорвался на какой-то страшный рев. Несчастный пугливо замер, я
ударил наотмашь, а сам повернулся и стремглав бросился к коню.
Конь повернул голову в мою сторону, в пасти зеленая ветка,
челюсти равномерно двигаются, хруст, ветка медленно исчезает в мощной пасти,
словно ее рывками подает лентопротяжный механизм. Я едва не помчался к
спасительному седлу, вод даже поводья висят приглашающе, но все же вспомнил,
что на коне ездить не умею... Сзади почудился свист летящего ножа, я в страхе
оглянулся.
Один из нападавших недвижим на месте, а второй, зависнув в
кустах, барахтается как раздавленное животное. Вместо лица кровавая маска,
красные струи текут обильно, оставляя на грязной рубахе широкие алые следы. На моих
глазах он с трудом перевернулся, на четвереньках уполз в кусты. Ветки
двигались, указывая, что торопливо удаляется по прямой.
Я невольно опустил взгляд на свой кулак. Размером с детскую
голову, тяжелый как валун, на суставах желтые мозоли. Да и вся рука втрое толще
моей, чудовищно вздута мышцами, перевита толстыми жилами. Запястье плотно
охватывает широкий железный браслет, с внутренней стороны толще, там широкая
щель. В желудке стало холодно и пусто, когда я понял, что сюда надо ловить
лезвие падающего мне на голову меча, потом некий поворот, рывок, и вот уже меч
вывернут из пальцев нападающего...
Со страхом и изумлением, все еще дрожа и судорожно
всхлипывая, я оглядел себя, одновременно пугливо поглядывая и на второго
нападавшего. Он застонал и начал шевелить руками. Развитые губы превратились в
кровавую кашу, из уголка рта текла кровь.
Так вот какой мир... ведьма с двумя зрачками имела в виду!
Перенесясь из столицы в этот лес, я ко всему еще стал выше ростом, в плечах
шире, грудь бугрится выпуклыми пластинами мускулов, широкими как лопаты для
уборки снега. Я обнажен до пояса, для меня непривычно: и на пляже стеснялся
стаскивать рубашку, на самом деле у меня выпуклая не грудь, а спина, а грудь
так и вовсе вогнутая.
С недоверием пощупал плоский живот, весь разбитый на тугие
валики мышц. Дальше широкий пояс, весь металлический, на пряжке странный знак,
пояс держит брюки странного покроя, а ноги в странноватых сапогах с короткими
голенищами.
Руки мои толстые, длинные, все в чудовищных буграх мускулов.
Не удивительно, что те двое так рухнули под моими вообще-то хилыми ударами.
Широкие стальные браслеты на кистях, еще два красиво и вызывающе охватывают
бицепсы, а когда мои пальцы поднялись ко лбу, кончики уперлись в полосу
металла, придерживающего на лбу волосы. Длинные, как у хиппака, падают на
плечи, щекоча кожу, густые и пушистые, с запахом мощного шампуня, чистые до
скрипа.
Второй оборванец перевернулся и, как и первый, на
четвереньках уполз в кусты. Острые лопатки под лохмотьями двигались, явно
страшился, что я догоню и напинаю. Оба ножа остались на земле. Я проследил как
ветви колышутся все дальше и дальше, с облегчением засмеялся. Голос мой
прогремел сильно и звеняще, словно зов боевой трубы.
Вообще-то, как всякий интеллигент, я ненавижу этих тупых
качков, с удовольствием пересказываю анекдоты об их тупости, сила – уму могила,
но сейчас мое тело смотрится неплохо, неплохо...
Я напряг и распустил мышцы, любуясь как двигаются под кожей
эти теннисные мячи. Сама кожа, потемневшая от солнца до цвета бронзы, выглядит
не только здоровой, но и крепкой. Куда там микробу прокусить, такую не всякая
стрела... если на излете, конечно.
Слева в лесу широкая просека, я взглянул туда и... застыл.
Огромное солнце, впятеро больше нашего, опускается к горизонту со скоростью
тонущего корабля. Небо полыхает пурпуром, чистым и всех оттенков, до самого
темного. Горизонт так далеко, что я сразу с недобрым холодком по спине ощутил
насколько велик этот мир.
Далеко на холме, за лесом и за полем, что за лесом, блещет
как электрическая дуга причудливый замок. Остроконечные башни уперлись в
пылающее небо. Крыши горят оранжевым настолько ярко, что я прищурился и потер
глаза. Ощущение такое, словно золото крыш расплавилось и стекает по стенам.
В десятке шагов ручей. На той стороне шевелит могучими
ветвями огромный раскидистый дуб, а под ним все так же переступает с ноги на
ногу массивный конь. Спина коня покрыта попоной, больше похожей на персидский
ковер, сверху седло, напоминающее велосипедное, только побольше, помассивнее.
Конь ко мне боком, я хорошо рассмотрел с этой стороны свисающие ремни, железное
стремя.
Над россыпью конских каштанов весело снуют, звеня жестяными
крыльями, большие зеленые мухи. В солнечных лучах поблескивают как драгоценные
камешки, исчезают на миг в тени, снова возникают словно из неоткуда. Переступая
через один каштан, я наступил на другой, и мухи взвились злобным гудящим роем.
Я невольно отшатнулся, начал отмахиваться, и мухи наконец решили, что пока они
дерутся, другие пируют за их спинами, вернулись, а я зашел с другой стороны,
стараясь не спугнуть коня.
За седлом приторочен мешок, чем-то смахивающий на небольшой
рюкзак. На луку седла небрежно наброшен широкий ремень, но, от чего у меня
застучало сердце, так это рукоять длинного меча, что гордо торчит из длинных
ножен!
Еще не зная, чего ждать от коня, это ж не велосипед,
осторожно коснулся длинной рукояти меча. Ножны деревянные, простые, обтянутые
кожей, но сам клинок, как я ощутил по рукояти, явно из лучших сортов дамасской
стали.
Задержав дыхание, я осторожно потащил меч из ножен. Дыхание
прервалось, ибо лезвие выползало строго серо-голубое, со странным узором вдоль
клинка, по металлу бегали мелкие колючие искорки, исчезали внутри булатной
полосы, выпрыгивали в другом месте.
Наконец меч покинул ножны, моя рука под действием тяжести
пошла было вниз, но я напряг мышцы, вскинул, чувствуя, что для меня нынешнего
эта полоса металла вовсе не тяжесть.
