Чудовище всхрапнуло, согнулось к моему удивлению, и я с
наслаждением ударил ногой в тупую отвратную морду. Он отшатнулся. Я ударил с
другой ноги, подпрыгнул и ударил снова, еще сильнее. Ступни ныли, но я
чувствовал от злости и отчаяния прилив сил, чудовище вздрагивало, ошеломленное,
а я бил и бил ногами в злобную тупую рожу, он начал пятиться, сотрясаясь от
ударов. Я наступал, бил с поворота и с разворота, бил мощно, бил часто. Тяжелые
губы наконец лопнули, выползла темная вязкая кровь, следующий удар расплескал
по всей морде, крупные капли попали и на стену, где повисли как темная слизь.
Меня шатало, я чувствовал, что вот-вот упаду от изнеможения,
но из последних сил наносил удары разбитыми в кровь кулаками, ногами, локтями,
а когда властелин закачался и с грохотом рухнул навзничь, то подскочил и
раздробил каблуком ему переносицу.
Хруст тонких костей, что впиваются ему в мозг, едва услышал,
в ушах грохот от притока своей крови, затем колени подогнулись, я ощутил, что
душа вылетает из тела как чистый голубь из разбитой вдребезги клетки.
Я чувствовал свое неподвижное как колода и тяжелое как
горное плато тело. Под опущенными веками разлилась спасительная тьма, но слышно
чье-то жаркое дыхание, затем горячий язык прошелся по лицу, залепил на миг нос,
я сморщился, но чихнуть сил не хватило.
Волк обнюхал шею, грудь, озабоченно рыкнул. Я как мог
расслабил полумертвые мышцы, чувствуя, что даже дышать тяжело, мои глыбы
мускулов как могильные плиты стискивают пищащие легкие, сжимают печень, а
внутренности пытаются выбраться наружу.
В горле все еще полыхало пламя. Если бы хлебнул воды,
закипела бы, а меня разорвало бы как паровой котел. Смутно услышал как
захлопали крылья, пахнуло перьями. На плечо мне упало холодное и тяжелое.
Не открывая глаз, я пошарил ладонью по камням, ничуть не
удивился, когда пальцы нащупали кувшин. Отхлебнул с трудом, стараясь не двигать
толстыми как подушки губами. В горле зашипело, однако в голове чуть
прояснилось. Я сделал несколько глотков, удивляясь, что за зелье, вино вскипело
бы быстрее воды. Тело расслабилось и занемело. Я раскинулся уже весь,
равнодушный ко всем сокровищам и драгоценностям на свете.
Смутно чувствовал как по мне топчутся когтистые лапы. В
стороне вроде бы ржанул конь. Я удивился, как это конь очутился в глубоком
подземелье, но уже слышалось пение, меня качало в теплой воде, наконец я понял,
что все это сон, а я вовсе вроде бы и не я...
Глава 17
Когда я очнулся второй раз, нежные теплые руки поддерживали
мне голову, что-то касалось лица ласково и трепетно. Я не раскрывал глаз,
страшась снова увидеть нависающие над лицом серые каменные плиты подземелья.
Прикосновение было таким знакомым, что я замурлыкал во сне,
Слегка насмешливый голос произнес над головой:
– Хватит прикидываться. Ты уже не спишь.
– Сплю, – пробормотал я.
– Я сейчас?
Мои нос зажало в тиски. Я дернулся, открыл глаза. От моего
лица удалялась рука, тонкая и чистая, с удлиненными пальцами. На фоне синего
чистого неба надо мной нависало смеющееся женское личико. Поверх женской
головки проплывало облачко. Мне почудилось, что у незнакомки одно ухо
укорачивается, а другое разрастается.
– Ты кто? – спросил я тупо.
Она отодвинулась, я сел, опираясь позади себя руками. Ее
тонкие брови, изогнутые как луки, взлетели в безмерном удивлении. Красивая
фигурка изогнулась, провоцирующе выставив крутое бедро с нежношелковистой на
ощупь... гм, с виду кожей.
– Ты меня не помнишь, герой?
– Помню, – пробормотал я. – Но ты же осталась
там... в монастыре... э-э... казарме! Свенка, то-бишь, доблестная Свенильда,
крутой и неустрашимый киборг в теле Елены Троянской. Но как я здесь очутился?..
– Не помнишь?
– Увы...
– И как выбирался?
– Последнее, – пробормотал я, – что в
голове... это пещера, безобразная драка с тамошним гномом ростом с трех
медведей...
В сторонке раздался хруст. Моя рогатая лошадь звучно
обжирала молодые побеги с низко растущих веток, а на ветке повыше сидел
нахохленный и совсем несчастный ворон. Он так втянул голову и в плечи, что мне
в утешение захотелось дать ему украсть золотую ложку или драгоценный перстень.
А чуть правее всего в сотне шагов под солнечным светом
пламенела оранжевая гора со знакомым треугольным проломом. Яркое солнце
заливало отвесную стену от вершинки до основания. Из щелей вылетали стаи
быстрых ласточек, на вершине я заметил темные точки отдыхающих орлов, а у
самого основания пробежало стало легконогих ланей.
– Ты выбрался, – проворковала она нежно, – ты
ведь герой... Даже золота вынес полный мешок. Ничего, единорог может нести
впятеро больше простого коня... Ты выбрался, лишь потом пал в беспамятстве...
Но я думаю, что это просто крепкий мужской сон. Сон героя! Мужчина должен спать
как бревно, на которое обычно и похож.
Я повертел головой, чувствуя странное неудобство:
– А где... волк?
Она мило улыбнулась:
– Я его отпустила.
– Ты... что?
– Отпустила, – объяснила она еще милее. – Он
поклялся, что спасет тебе жизнь, верно? Я тоже поклялась. За то, что ты тогда
так отважно бросился ко мне на... помощь. Что я, хуже волка?.. Во всяком
случае, не намного. Мы с ним договорились. Я спасу тебе жизнь за него и за
себя. Дважды!
Меня тряхнуло, словно властелин подземелий снова шарахнул по
моей голове. Ошарашенный, пробормотал:
– Я так не согласен.
Она сказала нежно:
– Ты волнуешься? При твоей профессии... это случится
скоро. Я исполню свой долг... и волчий, ты вернешься со своим сокровищем.
Раздашь бедным, хотя я никогда не пойму этой дурости. Вот и все... мой герой.
Она проворковала так нежно, что я услышал «мой дорогой».
Меня передернуло, я посмотрел на хмурого ворона. Тот сидел нахохленный и
несчастный, голову втянул в плечи, перья торчали на голове, словно неудачно
высох после недавнего дождя.
– Это неизбежно, герой, – прокаркал он простужено.
– Почему?
– Женщина всегда вытесняет нас, – сказал он,
нахохлившись еще сильнее. – Верных друзей, спутников... Она вытесняла даже
тогда, когда сидела в каменной башне дура дурой, махала вслед платочком. А
сейчас, когда лезет во все щели, так и вовсе. Универсальная стала, видите ли!
Он сидел совсем несчастный, старый, не умеющий ни вонзать
нож в горло, ни в чистом поле из-за угла ногой в челюсть с тройного разворота.
Свенильда усмехнулась победоносно, ее длинные стройные подбросили ее с
легкостью белочки. Я тупо смотрел как она удаляется, мощно двигая бедрами с
амплитудой в один-два парсека. Ягодицы настолько упругие, что любая стрела
отскочит как от тугой резины.
