Он говорил красивые заученные слова, обкатанные как галька в
морском волне, такие же блестящие и цветные, голос звучал бодро, но я все же
уловил нотку скуки и глубочайшего отвращения.
Куцелий подергал меня за рукав:
– Это надолго. Если хотите, я пока что покажу вам
конюшню. Вам все равно придется выбрать другого коня.
– Почему?
– Второй квест обычно труднее, – сообщил он
знающе. – И конь понадобится другой. Повыносливее.
Тем временем старый маг учтиво показал воину в дальний угол
палаты. Там на стене тускло блистали длинные и короткие мечи, боевые топоры,
секиры, кинжалы, шарукены, нунчаки, вилы, рогатины, бердыши, каменные топоры,
Куцелий проводил их долгим взглядом, в глазах прыгали
чертики, повернулся ко мне и заговорил как ни в чем ни бывало:
– Позволь, О, Доблестный Герой, продолжить. Именно там,
где Черный Портал постепенно переходит в Темные Врата, за которым на линии
Черных Врат лежит Провал, где начинается Хаос и Зло, медленно переходя в Зло и
Хаос, там как раз и бьются герои с Извечным Злом на стороне Извечного,
разумеется, Добра. Предвечные Боги зрят, а Новые Боги бьются со Старыми, а с
Новыми бьются Молодые и Сумеречные, но Предначертанность в астральном плане
херакнулась о странность Неизреченного Пророчества Первомагов, когда еще земля
была не то будущим, е то прошлым, не то еще чем-то странным и загадочным как
медуза в кисельном тумане туманным...
Я взмолился:
– Аркадий Аркадиевич, не говори так красиво!.. Из тебя
ученость так и прет. Скоро станешь таким же старым и сварливым. Ты мне на
пальцах, на пальцах!
Он пожал плечами:
– На пальцах это уже высший класс мудрости. Вот
завернуть сложное каждый дурак умеет. Слушай дальше...
Он говорил и говорил, а я чувствовал как невидимые руки
выламывают мне челюсть. В висках заныло, я противился всем силам этой страшной
магии, напрягал и распускал мышцы, усиленно гонял кровь по жилам, однако в
горле распухало, росло, наливалось горячим, оттягивало нижнюю челюсть к полу,
словно ее налили горячим свинцом.
– Ты обещал, – напомнил я, – показать новых
коней.
– Ах да, – спохватился он. Посмотрел на меня с
интересом: – Все ты замечаешь...
– Еще бы, – буркнул я. Конечно, мог бы не заметить
забывчивость мага или другую нелепицу, если интересно действие, но когда такая
скукотища, то цепляешься за каждую соринку. А была бы погоня, за мной или я за кем-то,
то перепрыгивал бы через бревна, видя перед собой только спину убегающего
врага, что сжег мою деревню, изнасиловал сестру, зарубил родителей, осквернил
храм и вылакал мое пиво. – А зачем еще круче кони, если я и на своем
рогатике никого еще не пободал?
Он оглянулся на ту часть комнаты, где старый маг,
сгорбившись и разводя виновато руками, что-то объяснял хохочущему варвару, а
тот напрягал мускулы и надувал щеки.
– Зачем?
– Ну да. Зачем?
Он переступил с ноги на ногу, покраснел, словно я спросил
что-то жутко сложное, как умеют спрашивать только варвары: почему, к примеру,
вода мокрая, или кто там наверху так красиво вырезает каждую снежинку, да и на
хрена так трудиться, если тут же либо ломает края, либо вовсе тает.
– Не знаю, – ответил честно. – Всякий раз
стараются коня заиметь еще крупнее, сильнее, заметнее...
– Понятно, – сказал я, – это я понимаю.
Любишь коней?
– Люблю, – признался он. – Кони... они даже
лучше людей. Они добрые! И глаза у них печальные, коричневые, с ресницами...
Старый маг тем временем вводил воина в новый мир, а мы с
Куцелием после длинного коридора миновали еще две библиотеки, перешли по
висячему мостику с башенки на башенку, оттуда спустились в главный дворец.
Вдоль стены вела вниз к к выходу легкая лесенка. Младший торопился, а я
потрясенно засмотрелся на главный зал, которому, как казалось не было конца,
ибо дальняя стена тонула в сером тумане, а весь зал был заполнен мускулистыми
варварами, могучими и плечистыми, почти все с золотыми волосами и ободками из
металла на голове, с широкими перевязями через плечо, из ножен торчат
одинаковые, словно их ковал один и тот же кузнец, мечи. Все мечи, конечно же,
двуручные, длинные, одному человеку не поднять даже двумя руками, но в зале
люди не простые, не простые...
Я механически переступал со ступеньки на ступеньку, глаза
мои не отрывались от этого моря голов и блестящих как валуны в дождь плеч. Все
тупо и напыщенно говорили о Пути Меча, говорили и говорили, их одинаковые слова
сливались в мерный убаюкивающий шум морского прибоя. Ряды голов уходили вдаль,
как одинаковые недолговечные волны, теряясь в бесконечности.
Все одинаково здоровые, с пепсодентовыми зубами и ухоженными
волосами, вымытыми в трех шампунях... откуда здесь шампуни, мелькнуло
неуместное. И почему здесь стерильно чистые, если даже в нашем двадцатом весь
мир тонул во вшах, будь это Россия или Америка...
– Пойдем в конюшню, – поторопил я.
– Да-да, – согласился он. – А как тебе...
эти?
– Пойдем в конюшню, – сказал я на это. –
Пойдем к лошадям.
Во дворе в лицо ударило сухим и горячим ветерком. Я
остановился на миг, ослепленный буйствующим солнцем. От нагретых каменных стен
несло теплом, под сапогами каменные плиты прогибались как асфальт в июльскую
жару.
Куцелий сгорбился как будто солнце било его по голове палкой,
торопливо повел меня по широким, накаленным за день каменным плитам. Он на
глазах съеживался, как уменьшается мокрица, если в такой же день отвернуть
плоский камень, и дать солнцу увидеть всю тамошнюю бледную живность.
На той стороне двора, загораживая вход в конюшню,
бесновалась толпа людей в длинных халатах и с остроконечными колпаками на
головах. У одних колпаки расписаны хвостатыми звездами на черном фоне, у других
такие же звезды падают на темносинем, а у третьих и вовсе не звезды, а кометы. Я,
правда, разницы не видел, но люди орали, толкались, я видел взлетающие кулаки,
палки, посохи, иные с довольно увесистыми набалдашниками. Крик стоял страшный.
Куцелий поморщился:
– Не обращайте внимания. Для героя это неинтересно. Это
бьются последователи двух школ: традиционалисты и неотрадиционалисты.
– А что, есть разница?
– Немалая, – отмахнулся он, но я смотрел
требовательно, а глаза у меня теперь простые и чистые как у ребенка, и знающий
маг объяснил с неохотой, – Однажды древний пророк Мухаммад... он тогда еще
не был пророком, а просто пас ослов, ему было сорок лет, лежал себе на кошме и
пил чай... как вдруг перед ним возник огненный ангел и предложил этому
погонщику мулов свершить путешествие на небеса. Мухаммад от испуга выронил
чашу, но быстро пришел в себя и согласился. И тогда ангел вывел его из шатра,
где уже ждал огненный конь по имени Бурак, посадил сзади себя на коня, и
вознеслись в небесные чертоги. Долго показывал Мухаммаду джанну... это их рай,
показал и джанннахан, это ад для грешников, подробно объяснил как достичь
праведности, как жить достойно, чтобы занять место в райском саду, где каждого
праведника будут ждать по десять тысяч девственниц, чистых как кобылицы
необъезженные и как жемчужины несверленные, которые к утру снова получают свою
невинность, и у каждой на груди будет начертано его имя... В заключение сам
Творец принял Мухаммада в своих покоях, совместно отобедали неспешно и
степенно, а затем огненный ангел снова доставил Мухаммада обратно.
