– Ну... возникли некоторые обстоятельства. Я думал,
доблестнейшему воину это неинтересно. Но если он изволит...
– Не изволю, – сказал я поспешно.
– А то я могу, – предложил он мстительно. –
Со всеми подробностями!
Я вскинул могучую длань. Кончики пальцев ощутили за плечом
шероховатую поверхность рукояти меча. Глаза как в перекрестье прицела поймали
его широкий лоб. Я мысленно провел линию сверху вниз, делая поправку на
холодное оружие.
Маг побледнел, с трудом растянул губы в примирительной
улыбке:
– Все-все! Против такого изящного аргумента в самом
деле как-то неловко с примитивной алгеброй... Прошу, вот дверь. Осторожно...
Я насторожился, рука снова потянулась к мечу:
– Что, ловушки?
– Нет, порожек....
Это был целый зал, стены тоже уходили в бесконечность, на
стенах висели мечи, топоры, секиры, бердыши, булавы, палицы, бердыши, алебарды,
бумеранги, колья и прочее рубящее, колющее, секущее и мозжащее, так что при
таком обилии можно стать не только героем, а и богом.
Под стенами громоздились сундуки, скрыни, окованные железом
ящики, я догадывался о содержимом, а по всему залу застыли ровными рядами столы
с грудами всевозможного оружия.
И еще я догадывался, что за этим залом есть еще зал, где
оружие еще круче, а за тем еще и еще просторные помещения, и что настоящий
мужчина может здесь провести всю жизнь, в ликовании перебегая от одного стола к
другому, хватая и примеряя к руке хорошо сбалансированные мечи, а потом хорошо
сбалансированные боевые топоры, а затем хорошо сбалансированные секиры,
ятаганы, катаны, хренорезы, кинжалы и спаты, а также всякие так хорошо
сбалансированные яуканы,
– Ты куда? – спросил я грозно.
Маг вздрогнул, выступил в тени, где уже начал было
растушевываться:
– Но я думал... не мешать герою...
– Пусть мой конь думает, – ответил я мужественным
голосом. – У него голова большая. А мужчины не думают!
– Тогда, – сказал он заминкой, – позволь
предложить тебе жемчужину этой коллекции... вот этот трехручный стилет!
– Трех... э-э... трехручный?
– Ну да, – сказал он значительно. – Для его
лезвия не существует панциря или кольчуги. Все прободает как если бы, скажем,
истлевшую в битвах рубашку рыцаря. Длинное лезвие позволяет достичь сердца
тролля всего с двух ударов!
– Проще перескочить пропасть в два прыжка, –
пробормотал я. – Что-то ты, хоть и маг, чересчур разбираешься в оружии...
Неспроста это.
Мой добытый таким трудом меч с леденящим душу звоном покинул
ножны. Я встал в позу варвара, красиво изогнув торс и занеся меч под углом,
затем сменил на поза паладина, гордую и вызывающую, а потом молниеносно сделал
серию взмахов в стиле прижатого к стене ассасина-богатура.
Воздух трещал и падал как сыр ровно нарезанными пластами, а
сверкающее лезвие образовало вокруг меня таинственно мерцающую стену, похожую
на силовое поле.
Куцелий отпрыгнул и смотрел вытаращенными глазами. Я без
остановки перешел в позу крестоносца: набычился и засопел, а мечом пошел махать
крест-накрест, как надлежит воину Христова, утерявшему благородное искусство
рассекать противника красиво и возвышенно.
Я сам чувствовал как это эффектно со стороны, но кроме
придурка-мага, ни одной женщины, Свинильда и то далече, впрочем взамен получил
этот меч...
Наконец я с полуоборота бросил особый трехручный в ножны,
что за спиной. Звякнуло, кончики пальцев пощупали высоту рукояти. Как по мне
ковали, хватать можно не глядя, на одних рефлексах...
– Все, – сказал я и захохотал, больно
обескураженное лицо у молодого мага. – Ты думал, останусь здесь ночевать?
Он поспешно опустил голову, но в глазах промелькнуло нечто,
от чего мою толстую кожу осыпало как колючим снегом. Похоже, здесь все ожидали,
что останусь не только на ночь.
На ночлег меня устроили в сторожевой башне, на то и варвар.
Не успел я задремать, как за дверью послышался шорох. Распахнул, едва успел
отшатнуться от летящего прямо в лицо огромного черного кома. По ноге словно
задели толстым ковром,
– Да закрой же двери!
Они смотрели на меня, оба запыхавшиеся, но довольные. Волк
высунул язык, загнув его трубочкой, ворон попрыгал на ложе, с натугой взлетел
на потолочную балку.
– Завтра, – ответил я на немой вопрос. –
Завтра утром выступаем. А чего вы не хотите ночевать здесь?
– Это ж не корчма, – рыкнул волк. – Здесь все
с детства знают, что можно, а что нельзя.
– А в корчме? – спросил я, чувствуя, что ответы
зверей с чем-то перекликаются с моими смутными ощущениями.
– Ну, корчма... – протянул волк.
– Корчма... это... – начал ворон, потоптался на
балке, зачем-то начал спешно чистить клюв, – Ну... то ж корчма!
Волк улегся у порога, ворон задремал на балке, но когда
ночью я проснулся от некого смутного беспокойства, пусто было как у порога, так
и наверху, под сводом.
Мучимый тревожными предчувствиями, я опорожнил мочевой
пузырь прямо из высокого окна и, чувствуя некоторое облегчение, снова рухнул на
деревянный топчан.
Когда солнце защекотало ноздри, я, не открывая глаз, громко
чихнул, а в ответ услышал в два голоса:
– На здоровье!
–... тебе в нос!
Волк лежал у порога, словно никуда не исчезал, сытый и довольный,
длинным языком подхватывал красные капли на морде. Или мне почудилось, у него
просто язык такой красный.
Ворон наклонился с балки и с беспокойством рассматривал меня
то одним глазом, то другим.
– Развлекались? – пробурчал я. – Хоть город
не спалили? Если что, скажу, что я вас вообще не знаю.
– Предатель, – каркнул ворон. – А где же
мужская дружба?
– Это от зависти, – прорычал волк лениво. –
Что без него тешились. Вставай, мой лорд. Если что и попортили, то тебе что? Не
наш город, не наши люди, а чужое – да гори оно все!.. Во дворе уже седлают
твоего коня. Хороший конь. Молодой, сильный, здоровый, вкусный...
Я вскочил, чувствуя сильное тело, предостерег:
– Но-но! Ты должен беречь коня, как... не знаю кого.
Если с ним что, на тебе поеду.
Из окна падал широкий солнечный луч. Волк поднялся,
солнечные зайчики запрыгали на белых зубах, глаза блеснули желтым как
расплавленное золото. Когда сквозняк донес в мою сторону его запах, запах
погулявшего в ночи по городу зверя, я понял, почему даже единорог обычно
вздрагивал и скалил зубы, огромные и крепкие, способные дробить берцовые кости.
