– Вы, надеюсь, – сказал я вежливо, но голос мой
прогремел как раскаты грома, – не против, что я сел к вам?
От стола шли мощные волны запахов жареного мяса, печеной
птицы, рыбы, посреди задрал ноги зажаренный целиком на вертеле молодой олень.
Из столовых приборов были только широкие медные кубки, ни дурацких тупых ножей,
ни вилок, все можно хватать руками, и я, взвеселившись, тут же цапнул со стола
могучего гуся, с хрустом отломил толстую ногу. Коричневая корочка трещала и
ломалась как мелкие льдинки, сладкий сок потек по пальцам, пятная стол.
Я с рычанием вгрызся в лапу, нежное мясо тает по рту, запах
щекочет ноздри, но успевал подхватывать языком струи сока, что побежали до
локтей, здесь это оценят как хорошие манеры,
Мои соседи справа и слева наблюдали в тупом молчании, потом
я услышал вздох, за столами задвигались, послышался стук ножей, даже у магов
они торчали из-за поясов, негромкое чавканье.
Нечеловек, который слева от бородача, шумно грыз огромную
берцовую кость. Зубы как мельничьи жернова, костяные пластинки размером с
крышки портсигаров, треск напоминал выстрелы из АКМ, красноватый мозг
выбрызгивался узкими струйками, но длинный язык молниеносно подхватывал, не
давая упасть на стол ни капли.
– Гр-р-р... – ответил он вместо проигнорировавшего
меня бородача.
– Что? – переспросил я.
– Гр-р-р-р!..
– Э, не понял... – сказал я уже строже.
Он прожевал, выплюнул осколки костей на середину стола,
острые как наконечники стрел, прорычал:
– Садись... гр-р-р... да заказывай! Какое исчо
приглашение?.. Только помалкивай сперва.
Я не успел спросить, почему надо помалкивать, когда везде
говорят наперебой, поют, спорят, ругаются, как от двери донесся шум, крики,
злая брань. Завсегдатаи ухватили за шиворот мелкого злобного человечка с
крысиным лицом, кто-то съездил по харе, дюжие руки поволокли к дверям, пинком распахнули.
Я успел увидеть как от мощного пинка бедолага вылетел как сизый голубь, вслед
швырнули его шляпу и слетевший ботинок.
Тут же из клубов дыма и пара появилась удивительно красивая
женщина с красными как пламя волосами, брезгливо вытерла тряпкой грязь, что
осталась за выброшенным. Я удивился, что в корчме чисто, хотя народу много, но
грязь занес только этот с неприятным лицом и раздраженными воплями.
– Что там?
– Да так... Один все рвется к нам, – ответил
бородач хмуро. – Сколько не выбрасывают, а он все лезет! Его петух лягнул
в детстве, потому такой ушибленный. Еще три корчмы в городе, а ему надо только
к нам!..
Я огляделся по сторонам. За столами пили, ели и орали песни
герои, бродяги, контрабандисты, искатели приключений, бахвалились подвигами и
сокровищами, пропивали вчистую, темные личности продавали карты с указанием
следующего острова сокровищ, обещали указать кладовки Монтесумы и библиотеку
Айвена Лютого.
Нечеловек взял другую кость, а бородач ответил за него с
пьяной благожелательностью:
– Понятно почему?
– Не совсем, – признался я.
– Явился один шибко грамотный, – объяснил
бородач. – Из тех, которые уверены, что только они едят сено, остальные –
солому. Начал: слушай сюда, я научу правильному богу молиться. Себе, понятно.
Ну, его и... Все равно рвется сюды.
Я кивнул:
– Ага... Не, я ж варвар! Мне бы пограбить кого... да не
человека, их ворье грабит, а сцивилизацию! Это если к примеру. На худой конец,
культуру.
Он оживился, в глазах блеснул некоторый интерес:
– Это понятно. Культура всегда беднее.
Нечеловек прорычал:
– Витим! Что ты говоришь? Про культуру такие слова
вообще говорить недопустимо. Про нее только: высокая, богатая, развитая,
духовно обогащенная... Помнишь, кто-то сказал, что у племени тутси... ну,
которые еще в пещерах, культура недостаточно высока, его тут же закидали
камнями?.. То-то. Ладно, не забивай голову мужественному герою-варвару. Он
только что прибыл, ему бы подвиги, а ты – культура! Видишь, его рука уже
тянется к мечу...
Бородач, ничуть не обидевшись, усмехнулся в бороду:
– Прости, ты прав. Лады! Приветствуем тебя, доблестный
и неустрашимый герой с железными мускулами. Меня зовут Витим Большая Чаша. А
этого вот – Большеногий, хотя было бы правильнее – Большелапый. А ты кто?
– Варвар, – сообщил я с понятной гордостью. –
Странствующий между мирами. По имени... по имени Рагнармир.
– Хорошее имя, – одобрил бородач, который Большая
Чаша. – Простое, без выкрутасов. Что пьешь?
– Все, что горит, – сообщил я, – и что не
горит тоже. Но я сам закажу. Ваша хозяйка... Черт! Какие у нее зеленые глаза!
Я ощутил как на меня уставились глаза с обеих сторон стола,
а он длиной с литовскую фамилию, вдоль которой можно смотреть как на
железнодорожное полотно, что уходит и уходил вдаль, нигде не кончаясь, а в
далекой дымке рельсы вроде бы даже смыкаются. Пирующие даже перестали жевать,
кружки с пивом опустились на стол.
Я уже ощутил куда вонзятся их зубы, когти, шипы, ударят рога
и шипастые хвосты, когда наконец бородач хмыкнул и сказал с благожелательным
предостережением:
– Пить-есть заказывай, а про глаза... не знаю – не
знаю. Лучше не рискуй.
– А что, обидится? – удивился я. – Да никакая
женщина...
Он снизил голос до шепота:
– Это если женщина.
У меня вырвалось невольное:
– Ого! А кто она?
– Никто не знает. Видно только, что она... умная.
Я удивился:
– Ну и что?.. Ах да, женщина либо красивая, либо умная?
Ну здесь, как я заметил, все женщины красивые.
Он кивнул:
– В том-то и дело. А эта... К тому же с нею что-то
нечисто. Ее, говорят, видели сразу в разных местах! К тому же она хозяйка корчмы,
и в то же время хозяйка... не только, не только! Своими руками сложила вон ту
башню, а потом и весь замок, сама построила крепость в городе, а уже потом
заселила...
В окно за высокой городской стеной вздымалась к небу
отвесная гора замка, вертикальные пики сторожевых башен. Даже отсюда
чувствовалась нечеловеческая мощь строителей, сумевших укладывать целые скалы
одна на одну как пирожки, подгонять, стесывать неровности, так что громада
замка выглядит как сплошная гранитная гора, созданная в первый день творения.
Я ощутил холодок на сердце. Уже трезвея, посмотрел в сторону
стойки, от которой суетливо разбегались челядинцы. Хозяйка корчмы стояла с
горделиво выпрямленной спиной, рыжие волосы красиво подсвечены сзади солнцем,
хотя какое солнце в дымной корчме, зеленые глаза смотрят насмешливо...
