В висках заломило. Глаза начали вылезать из черепа, я
разблокировал грудь, из меня вырвалась огненная струя отработанного воздуха, а
взамен хлынуло такое море, что я закашлялся как Феликс Эдмундович.
Справа и слева от стремени уже простор, а черная исполинская
стена уплыла за спину. Там из прохода выезжали всадники, рыжая лошадка принцессы
впереди, воевода что-то объяснял, делая короткие рубящие жесты, а однажды даже
полоснул ребром ладони по горлу. Мне показалось, что посматривает в мою
сторону.
Глава 34
Впереди в зеленой долине ярко желтым пятном выделялось
странноватое село. Скопище сараев, конюшен, амбаров, крытых токов. Из других
построек, я с трудом вычленил еще кузницу, да и то лишь по синему дымку, что
узкими струями выбивался из всех щелей в дырявой крыше. Дома, если это дома,
непривычно желтые, крыши с загнутыми вверх краями, словно усы воеводы
Вырвибока...
Даже сторожевые башни – как же без них1 – как одна с
кокетливо задранными концами, словно стараются собрать весь дождь и удержать на
себе, а на землю чтоб ни капли.
Кони наши шли наметом, странное село: крепость – не крепость,
замок – не замок, приближалось, я различил крохотные фигурки в таких же ядовито
желтых халатах. Ни один не работал, все либо кувыркались, либо прыгали,
кидались на деревья.
Отдельно, на утоптанном поле, целая группа, стоя в шахматном
порядке, делала одинаковые движения, словно репетировали открытие Олимпийских
игр.
В моей душе начало что-то шевелиться, а варварский мозг,
отвыкший при таких мышцах думать вовсе – а за плечами еще и длинный меч! –
заскрипел жерновами, там заскрежетало, задвигалось
– Ни хрена себе, – вырвалось у меня. – А как
же их знаменитая доктрина?
Подъехал воевода, настороженно посмотрел в сторону желтого
монастыря, перевел вопрошающий взгляд на меня. В глазах старого воина, знающего
все военные доктрины всех времен и народов, рос стыд, что чего-то в своем деле
не знает.
– Доктрина?
– Что ни один китайский солдат не находится на чужой
земле, – объяснил я. – И если сами китайцы куда-то заберутся, то
своих правил не навязывают.
Воевода, не глядя, пощупал удобно ли торчит рукоять топора.
Лицо посуровело, глаза из-под мохнатых бровей метнули молнию.
– Ну-ну... Проверим.
Я сказал предостерегающе:
– Нам только доставить принцессу в пункт Б.
Он удивился:
– А я о чем?.. Кратчайшая дорога лежит по прямой.
То-есть, через эту долину. Думаешь, я ищу драки?
Я смолчал, подумал, только, что если будет стычка, то надо и
самому быть поближе с этим драчливым, что боится умереть в постели. И хотя бы
пару крепких воинов из числа уцелевших поставить с ним рядом. Правда, шпион на
шпионе...
Мы поравнялись с первыми постройками, я наконец-то
рассмотрел, что это нагромождение построек все же из бревен, только зачем-то
перемазано желтой глиной. Глина быстро сохла, отваливалась комьями, несколько
человек ходили с ведрами и постоянно нашлепывали новые ломти. Бритые головы
блестели так же желто, только у одного вдруг проглянул ромбик синеватой кожи, я
запоздало догадался, что и головы тоже замазывают глиной.
– Здравы будете, китаЇзы! – гаркнул воевода
зычно. – А скажите мне, местному, какого хрена сюда забрались?
Люди в желтых халатах довольно переглянулись, оба не могли
сдержать счастливых улыбок, губы растянулись до ушей, а глаза стали как
щелочки.
Один ступил вперед, поклонился:
– Будь и ты здрав, доблестный мандарин!.. Спасибо, что
принял нас за китайцев, но мы, увы, всего лишь русские... Однако мы стараемся
во всю, овладеваем древними науками Высшего Знания через Незнание, и уже
достигли немалого... Будь нашим гостем, доблестный мандарин!
Воевода наблюдал и слушал обалдело, наконец прорычал зло:
– Какой я тебе на хрен хрюкт? Я воевода!
– Ты столь доблестен и устрашающ, – сказал человек
с поклоном, – что мы тебя приняли не за какого-то воеводу, а за самого
китайского мандарина! Позволь, поможем тебе слезть с коня...
– Брысь, – сказал воевода. – Я и на коне
въеду в вашу... это у вас что за собачья будка в три поверха?
Он пустил коня вперед, ворота во внутренний замок уже
открывали, там тоже кланялись. Мужик спешил сзади, путаясь в полах халата как в
соплях, объяснял торопливо:
– Это у нас монастырь такой!.. У них там в Китае
монастырь, из которого бредут по свету ихние калики в поисках справедливости!
Вот мы и построили у себя тоже, чтоб значитца... Все, как у них...
Воевода сказал брезгливо:
– Ну да?.. А на кой черт глиной перепачкали?
– Так у них весь монастырь из глины, – объяснил
мужик словоохотливо. – И все там из глины!.. У нас же глина в редкость.
Вот и строим из каких-то паршивых бревен, а потом глиной только замазываем, чтобы
на бедность нашу не соромно смотреть самим.
На окраину русского села с китайским обликом въезжали
передние всадники, принцесса и герцог во главе. Воевода с таким остервенением
замахал обеими руками, чтобы проезжали мимо, словно здесь все уже пошли трупными
пятнами от испанской чумы.
Герцог пожал плечами, холеное лицо оставалось холодным и
надменным. Не поворачивая головы, проехал мимо врат, а мы с воеводой пустили
коней вглубь двора. Воевода еще крикнул зычно:
– Езжайте, езжайте!.. Мы только воды студеной напьемся,
а там нагоним.
Герцог бросил в мою сторону ненавидящий взгляд, в котором
читалось: не торопитесь. Пусть вас там хоть эти желтые чем-нибудь заразят.
Во дворе один бедолага изгибался как припадочный, руки и
ноги выворачивало, а широкая рожа устрашающе перекашивалась. Воевода
сочувствующе покачивал головой, сколько ж тут собралось богом обиженных,
увечных еще в утробе, юродивых и слюни пускающих. Одному, особо жутко
дергающемуся, бросил монетку. Несчастный был даже подпоясал веревкой черного цвета,
что явно означало скорую черную смерть.
На крыльцо вышли двое в желтых халатах в желтых высоких
шапках. Мы с воеводой сразу признали старших, только они в шапках, а что один
тощий как жердь, а другой грузный как корова на задних нонах, то явно ж болезнь
дает о себе знать
Оба держали по широкой миске, наполненной водой. Воевода
подозрительно хрюкнул, ему бы в простом ковшике, ему ж не обязательно рылом
влезать в кувшин, я пихнул его в бок:
– Это не нарочно. Пиала!
– Пи...
– Пиала. Эх, широк русский человек, широк...
Воевода не понял, переспросил
– Что говоришь?
– Широк, говорю, русский человек... Чересчур широк!
Надо бы – сузить.
