– Долго же ты, – сказал я.
А воевода прошептал:
– Как ты сумел?
Волк рыкнул:
– А вы чем дышите? Здесь кроме этих туннелей есть и
узкие дыры для воздуха наверх. Иначе бы задохнулись... Но не мечтай, твоя
задница застрянет сразу.
– Герой, – буркнул я. – Теперь перегрызи еще
и прутья.
– Надо же и тебе покрасоваться, – отпарировал
волк.
Я ухватился за толстое железо. В ладонях заскрипело, кожа на
костяшках стала желтой, там просвечивали суставы. Я чувствовал как вздуваются
мышцы по всему телу, а не только на руках, напрягся, рванул. Прутья остались на
том же месте, но я и не надеялся, что сразу разлетятся в стороны, напрягся,
железо под моими пальцами заскрипело, словно ножом скребли сковороду.
– Подается, – шепнул воевода возбужденно. –
Давай еще!
– Дуйся, дуйся, – посоветовал волк. –
Илибережешь силы для свадьбы?
Я перевел дыхание, стиснул челюсти, мои мышцы сами
превратились в железо. Кожа увлажнилась, я был похож на бронзовую статую Геракла,
раздирающего крокодила, только повыше, в плечах пошире и посильнее, понятно.
Прутья начали подаваться, пласты моих грудных мускулов вздулись как щиты
персов, на моих плечах можно было бы гнуть рельсы, а на голове ковать железо. В
глазах потемнело, раздался скрип... но уже не в голове, это скрипели железные
прутья, покидая гнезда.
– Еще, – приговаривал воевода торопливо, –
еще!
Потом он умолк, перед моими глазами колыхалось красное с
плавающими пятнами и волокнами, в черепе уже стоял грохот, будто там ломали
камни. Голос волка ворвался как скрип сухого дерева:
– Еще!.. Давай еще!.. А этот прут?..
Меня шатало, я сжал челюсти так, что заломило в висках.
Мышцы трещали, слово волокна рвущейся веревки, я чувствовал жар, кровь тяжелыми
кипящими волнами била в голову, вздувала мышцы как волны в океане во время
бури. Сквозь багровый туман в глазах я чувствовал взгляд принцессы, и хотя мне
вообще-то на нее наплевать, но почему-то готов был скорее умереть, чем не
суметь выломать эти прутья...
Голос волка понукал, торопил, я стонал, напрягался как
Лаоокон со змеями, мышцы и железные прутья торчали, наконец, когда ноги уже
почти не держали, я услышал голос воеводы:
– Да хватит-хватит! Ну зачем ты его так?
Я прислонился к стене, дышал тяжело, часто, в груди хрипело,
булькало и чавкало, словно слон шел по болоту. Когда в глазах чуть прояснилось,
увидел на той стороне пещеры воеводу, что отвязывал герцога. Волк сидел,
расставив передние лапы и смотрел на меня с насмешливым восторгом.
По одному пруту остались только по краям, остальные,
изогнутые страшно и причудливо, усеивали пол. В щель можно было бы пройти по
четверо в ряд. Я прохрипел, все еще чувствуя как дрожит все тело после
пережитого напряжения:
– Ты... это... зачем?
– Красиво было, – признался волк. – У тебя
такая мускулатура!.. Мы все были в восторге.
– Ах ты ж придурок...
– Тихо, – предупредил он и оглянулся в сторону
принцессы. – Кстати, она так смотрела на твои мышцы! Так смотрела...
У меня вертелось на языке спросить, как же она смотрела, в
самом ли деле было грандиозно... я не сомневался, что грандиозно, но хотелось
получить подтверждение еще разок, однако переломил себя, заставил себя даже не
смотреть в ее сторону, а волк прислушался, сказал быстро:
– Тихо! Похоже, он возвращается.
Я закинул руку за голову, пальцы нащупали рукоять меча.
Воевода опустил ладонь на рукоять кинжала.
– Мы дадим бой!
– Не стоит, – сказал волк нервно. – Я сам бы
не прочь... но здесь веет недобрым. Здесь кто-то есть еще... или вот-вот
появится.
Принцесса вскрикнула, воевода указал на пол. Прямо из серого
камня выступали красные линии, медленно светлели, наливались пурпуром. В самом
серединке проступал как бы из глубины каменной горы далекий свет.
– Встанем возле двери? – предположил он. –
Как только войдет...
Волк поднял морду, понюхал воздух:
– Одна струя тянет вот в ту сторону. Если отодвинете ту
плиту...
Мы с воеводой навалились разом. Камень скрипнул по каменному
основанию, отполз в сторону. Из подземного хода пахнуло, как ни странно,
запахом хвои, свежей зелени, влажной земли, перепрелых листьев.
Герцог нырнул в отверстие первым, сразу за волком, следом
впихнули принцессу, дальше пошел я, не выпуская из рук меч, а воевода еще
повозился сзади, тщетно пытаясь изнутри задвинуть камень на прежнее место.
В темном как ночь подземном ходу глаза привыкли не скоро, я
слышал легкие болезненные вскрики, сам шарахался то головой, сам шарахался то
головой, то кровянил плечи об острые выступы. Пробираться проходилось нередко
на четвереньках, там бежали, двигались и ползли долго, наконец далеко-далеко
впереди блеснуло слабое пятнышко.
Я услышал радостный вскрик герцога:
– Выход? Я уж думал...
Голос принцессы был тихий и жалобный:
– Я больше не могу.
Под моими широкими ступнями жалобно вякнуло. Я наощупь
отыскал ее хрупкое тельце, подхватил, нес в этом чертовой тесноте бережно и
страдая, что каждый встречный выступ стесываю ее маленькой головкой, При каждом
таком ударе, сопровождающемся жутким хрустом, я стискивал зубы и ускорял шаг.
стремясь выскочить на свет как можно быстрее, а когда светящееся пятнышко
расширилось, я уже бежал со всех ног, стремясь покончить с этим кошмаром,
выступы скал били по голове и плечам, а хрупкое нежное тельце в моих могучих
руках дергалось уже непрерывно, я слышал сухой биллиардный стук, и когда проход
расширился, я выскочил из каменного зева как камень, брошенный из баллисты.
За моей спиной оказалась узкая щель, сплошь заросшая
кустарником и высокой крапивой с узорчатыми листьями. Впереди теснились хмурые
деревья. Я пошел ломиться через кусты и мерзкую траву. Принцесса заверещала и
забилась в моих руках.
Волк с широко распахнутой пастью сидел на полянке. Красный
язык трепетал как пламя на ветру, желтые глаза блестели как крупный янтарь под
солнцем.
Принцесса брыкалась как зверь. Я бережно опустил ее на
землю, она вскочила, как подброшенная пружиной. Глаза сверкали дикие, лицо
пошло красными пятнами. Такие же пятнышки вздувались пупырышками на ее
прекрасных плечах, руках, ногах и ягодицах. На узких ремешках, что служит
одеждой, остались белесые пятна сока раздавленных растений.
Стиснув зубы, она принялась яростно чесаться. Сзади
затрещало, из джунглей помятой крапивы с пыхтением выполз герцог.
Я оглянулся на темный зев, что теперь стал чуточку виднее:
– А где воевода?
