Волк прижался к полу, почти полз. Шерсть вздыбилась. Я
двигался на цыпочках, прислушиваясь к каждому звуку. Где-то слышались голоса,
стук железа.
На той стороне темнела дверь, волк осторожно выглянул,
исчез. Я выскользнул следом в коридор, где звуки бились о стены, сплетались,
появлялись с разных сторон, мне слышалось такое, что я с недоверием поглядывал
и на волка, но тот крался, не оглядываясь, и наконец я услышал голоса
отчетливее, начал различать, узнавать...
Ход вывел на уступ. Мы ползком подобрались к краю. Страшась
быть замеченным, я осторожно высунул голову. Внизу было широкое помещение,
перед которым пыточный подвал показался детской комнатой. В горне полыхал
огонь, в широком тигле накалялись жуткого вида щипцы. На стенах инструменты для
пыток причудливые и страшные, но я их не рассматривал, ибо на стены был распят,
прикованный толстыми цепями, мой старый воевода! Лицо его было залито кровью,
на обнаженной груди зияли кровавые раны с запекшейся кровью, а перед ним стоял
хохочущий епископ с факелом в одной руке и острым ножом в другой.
– Так что же ты не обвиняешь, – говорил он
весело, – ну скажи какой я подлый и гадкий! Взвесели мою душу.
Голос воеводы был сиплый, прерывающийся:
– Ты... уже труп...
– Почему?
– Они ушли... Варвар доведет их до ее царства! И все
узнают...
Епископ приблизил к его лицу лезвие ножа. По моей спине
пробежала дрожь, я напрягся, готовясь выпрыгнуть. Все еще не понимал, почему
епископ один, всегда же появлялся в сопровождении толпы народа... Неужели
верно, что никто в замке не знает о его забавах?
– Ну как, – сказал епископ злорадно, – не
нравится?
Он легонько провел острием ножа по щеке воеводы. Тот
отшатывался как мог, но за спиной каменная стена, и мог шевелить только
головой.
–Только не усы, – проговорил он в смертельном
страхе. – Только не усы!
Епископ помрачнел, острое лезвие слегка пропороло щеку,
показалась новая красная струйка.
– Ничего не узнают, – сообщил он мрачно. –
Никто не знает! Эти подвалы знаю только я один. Все, кто строил... гм...
умерли. Не выходя на поверхность.
– Найдут, – проговорил воевода. – Никуда
тебе, тварь... не спрятаться. Варвар тебя из-под земли... или из-под этих
камней найдет!
– Даже если я затоплю этот подвал? Замурую дверь? Твоей
принцессе и тому дураку герцогу кто поверит? Меня чтят в этом мире... А твой
тупой варвар уже улепетывает как перепуганный заяц...
Я прыгнул с уступа, держа меч обеими руками. Свет факелов
упал на мои покрытые влагой вздутые мускулы, мы блестели с мечом оба хищно и
страшно, как наши оскаленные зубы, свирепые глаза.
– Я здесь! – грянул я.
Епископ обернулся, сразу съежившийся, страшный как загнанный
в угол хищный волк, а воевода зычно захохотал, закашлялся, захохотал снова.
Епископ попятился, все еще держа нож и факел.
– Ты?
– Я, – подтвердил я.
– Ты... Но ты должен быть сейчас...
– Должен? – спросил я, подходя к нему
ближе. – Ты даже знаешь, что я должен?.. Я никому ничего не должен! Разве
что вот этим мечом...
Меч описал красивую дугу. Я вел его по сложной дуге, красиво
работая мускулами, лезвие разбрасывало огненные зайчики, отражалось бликами на
вздутых мышцах, удар меча должен быть как танец... и не удивительно, что
епископ выскользнул, успев ткнуть факелом в бок.
Зашипело, я ощутил даже некоторое тепло, а епископ подхватил
с пола кочергу, замахнулся, мой меч встретил ее на полпути, звякнуло,
рассыпались длинные красные искры, запахло горелым железом.
Я замахнулся снова, ударил наискось, затем сверху вниз, но
всякий раз епископ парировал кочергой, что оказалась могучим оружием в умелых
руках.
Рассвирепевший, я заорал:
– Умри, тварь!
Руки мои метнули сверкающую полосу булата вниз. Лицо
епископа перекосилось, он страшно захохотал. Между нами внезапно выметнулся
столб лилового огня, мелькнула развитая полуобнаженная фигура человека с
квадратной головой и тяжелой челюстью. В руках был молот, у меня сердце
застыло, когда я представил сколько весит вот такое железо.
Мой меч, к счастью, был уже в замахе. Острое лезвие
мифрильской стали с чудовищной силой ударило наискось у основания шеи. Я уже
представил как разрубленное тело рухнет на каменные плиты... руки мои пронзила
боль от усилий удержать меч. Ощущение было таким, словно я со всей дури ударил
по железному столбу.
Едва не выпустив рукоять, я в ужасе увидел быстро
надвигающийся на меня молот. Пористое основание заняло полмира. Я понял, что
меня сплющит как муху, отчаянно метнулся в сторону, плечо ожгло болью. Я
покатился по каменному полу, оставляя пятна крови: молот успел сорвать с плеча
клок кожи вместе с мясом.
Сквозь грохот крови в ушах донесся зловещий хохот епископа:
– Ну что же ты? Эй, герой... ха-ха!..
Пол подпрыгнул, каменная плита пошла трещинками, а в
середине осталась вмятина, словно туда угодил метеорит. Я перекатывался, а
великан ходил следом и мощно старался попасть по мне гигантским молотом. Еще
дважды я изловчился ударить мечом, но едва удержал в руках рукоять.
Гигант ревел и тупо молотил молотом, епископ заходился от
хохота. Я успел увидеть страдальческое лицо воеводы. Кровь текла из разбитой
головы, один глаз затянуло опухолью, но второй, распухший и красный, смотрел на
меня с мольбой. Губы шевелились, что-то говорил, но из-за грохота я ничего не
слышал.
Зажав меня в угол, гигант с ревом ударил. Я пригнулся, стена
затряслась, на голову посыпались мелкие камешки. Сложившись почти впятеро, я
проскользнул между его ног, наткнулся на взгляд воеводы... в мозгу вспыхнуло
ослепительное воспоминание, меч в измученных руках почти отказываться
повиноваться, я с полуоборота ударил, понимая, что другой возможности уже не
будет, ибо епископ перестал смеяться, к чему-то прислушивался, нахмурился и
пошел на меня с кинжалом в руке.
Лезвие моего меча вошло в нечто мягкое. Я тут же дернул на
себя, отпрыгнул, споткнулся и покатился по твердому полу, зато избегнул удара
кинжала епископа. За спиной стоял рев, рос, от грохота трещал череп и качались
стены.
Гигант завалился на спину, барахтался, страшные лапы
колотили по камню, а из подрубленных коленей хлестали тугие шипящие струи
кипящей крови. Я отполз на четвереньках, поднялся, меня шатало. На лице
епископа впервые проступил страх, а когда он увидел мое лицо, страх перешел в
ужас.
Мои руки как чужие подняли меч. Епископ отшатнулся к стене.
Сверкающее лезвие обрушилось сверху на его костлявые плечи как солнечный луч. Я
выдернул меч, ноги подгибались, стена колыхалась из стороны в сторону, но не
промахнулся, когда двумя ударами разрубил железные цепи, Руки воеводы
освобождено упали. Он с трудом вытер кровь с лица, даже не пытался освободить
прикованные ноги, только неотрывно смотрел на умирающего гиганта..
