– Ты все-таки... все-таки одолел...
– Без тебя бы не смог, – признался. – Это ж
ты сказал, что у них колени... слабые!
– Ты поверил, – прошептал он. Голос его был
сиплый, но я с радостью чувствовал, что старый воин не чувствует себя
умирающим. – А все... смеялись...
– Где они теперь? – спросил я. – Я поверил...
и потому жив.
Глава 42
Дверь отворилась тяжело, но без малейшего скрипа. Волк
унесся вперед, мы шли по его следам, справа и слева тянулись стены из грубо
отесанного камня. Чувствовалось, что где никто не ходил, разве что сам епископ.
Мы отворили еще две двери, волк всякий раз сидел и ждал, а
за последней обнаружили двух стражей. Оба завопили от ужаса, один ухватился за
обереги, другой начал брызгать из баклажки мутной водой с резким запахом
застарелой мочи.
– Тихо, – рыкнул воевода свирепо. – Вы воины,
или где?.. Службу несете или как?
Оба смотрели вытаращенными глазами. Один наконец пролепетал,
белый как мел:
– Откуда вы взялись? Ведь там ничего нет...
Воевода нахмурился:
– Ничего?
– Ну да...
– И ваш епископ никогда туда не ходил?
Оба переглянулись, один сказал, опустив глаза:
– Поговаривают, что епископ иногда опускался вниз...
Так, вроде бы, есть одинокая келья, где он проводит время в молитвах... Но
никому из нас не позволено заходить дальше вот этой двери.
Теперь уже переглянулись мы. Воевода прорычал:
– Вот что, ребята. Ваш епископ продал душу дьяволу!.. А
тот дьявол, которого он призвал, сейчас там внизу в луже своей крови. Как и сам
ваш хозяин.
Оба настороженно сжимали в руках боевые топоры, готовы
вступить в бой, верные честные стражи, храбрые и преданные, но на лице старшего
проступило сомнение. Он сказал осторожно:
– То-то я не видел, когда вы покинули замок...
Молодой посмотрел на старшего, добавил уже и сам:
– Вообще-то мы стояли вчера на воротах. Должны были
увидеть.
– Может быть потому, – буркнул старший, – нас
и послали сюда? Чтобы не болтали лишнего. А потом бы все забылось.
Воевода кивнул, мы прошли мимо, а немного погодя я услышал
грохот. Стражи исчезли, слышно было как в глубь коридора удалялись частые чаги
бегущих людей.
Придворные ахнули, когда роскошный ковер на стене вдруг
вздулся пузырем, затем с треском высунулось лезвие меча, а через широкую щель
выскочил огромный волк, следом появились двое полуголых людей, оба с мечами в
руках, забрызганных кровью.
Стражи, лязгая железом, бросились в нашу сторону. Я
предостерегающе выставил перед собой меч. С широкого лезвия срывались тяжелые
красные капли. На каменном полу вспыхивали дымки, а в мраморе оставались
белесые ямочки, заполненные пеплом.
– Всем стоять там, где стоите, – предупредил
я. – Я не знаю, кто из вас просто дурак, а кто заодно с этим помощником
Сатаны.... Потому буду рубить всех, кто приблизится.
Воевода тоже держал перед собой меч, хотя его самого шатало.
Волк оскалил зубы и замолчал. Нас взяли в кольцо, я видел блестящие наконечники
копий, а наверху на балконах слышно было как натягивают арбалеты.
Старший дворецкий протиснулся вперед. Лицо было белее мела,
глаза расширились в неподдельном испуге:
– Варвар!.. Воевода!.. Как вы оказались здесь?.. Да еще
в таком виде?
– А что? – спросил я зло, – других гостей ваш
епископ выпускал с подарками? Или вовсе хоронил в подвалах?
Он воскликнул:
– Что вы такое говорите? Каких гостей?
За нашими спинами послышался шум. Народ начал оглядываться,
но я держал меч наготове. Ковер слетел на пол, из появившейся черной дыре
вылезло несколько воинов. В одном я узнал старшего, которого встретили глубоко
внизу.
Весь в паутине, с дико вытаращенными глазами, он закричал
хриплым страшным голосом:
– Стойте!.. Я был там!..
Дворецкий подпрыгнул, повернулся:
– Ты, Корнеруб?.. Ты на вратах...
– Я был там, – повторил воин. В голосе были стыд и
отвращение. – Там, внизу! Там тайное капище, где наш хозяин... приносил
жертвы дьяволу!.. Да-да, мы только что оттуда. Там пентаграмма дьявола, там
ветви омелы, там летучие мыши... и там зверь из преисподней... убитый, как
догадываюсь, вон тем зверем...
Все взоры обратились на меня. Я опустил меч, кивнул на
воеводу:
– Его спрашивайте. Он знает лучше.
Всю ночь во всех залах полыхали факелы. Стражи обшаривали
подземелья, теперь уже открытые, выносили во двор охапками орудия пыток,
атрибуты слуги дьявола: сушеные лапы летучих мышей, засушенные руки самоубийц,
отрубленные пальцы висельников, бутыли с кровью невинных младенцев...
Воевода с повязкой на голове придирчиво проверил всех,
начиная от старшего дворецкого, до последнего конюха. Похоже, он поразился еще
больше меня, что никто не знал о второй сущности их благочестивого епископа.
Немногие слышали, что в подземелье существует еще одна маленькая келья, куда
епископ удаляется для благочестивых размышлений и умерщвлений плоти, но чтоб
такое...
– Принцесса в самом деле достигла своего града? –
спрашивал он время от времени с беспокойством. – Все-таки я ее воевода...
Мы шли через двор, где возле кузницы в гигантском костре
полыхали скамьи, лавки, деревянные орудия пыток, которые слуги и стражи
поспешно выносили из глубоких подвалов. Железо свалили там же, но кузнец с
негодованием отказывался перековывать железные крючья и щипцы даже на простые
подковы.
– Уже нет, – сказал я. – Уже не воевода.
Ноги гудели от наконец-то нахлынувшей усталости. Меч за
спиной весил как железнодорожный рельс или даже железная балка. Воевода
выглядел не лучше, но держался, хотя тоже едва волочил кони, его шатало, но
посреди двора ухватиться не за что.
– Что-то случилось?
– Забыл? – напомнил я. – Кто собирался
чистить конюшни?
Он вздохнул, помрачнел, лицо сразу постарело, осунулось.
Некоторое время молчал, повязка на голове покраснела, начала пропитываться кровью.
Седло под ним скрипнуло, я машинально направил своего вороного вокруг колодца,
похлопал по лоснящейся коже, потом по коже пробежал мороз, я спохватился:
– Либо у меня что-то с глазами... либо мне показалось,
что мы только себя из-за спины длинный клинок, узкий и японистый, помахал
крест-накрест.
Воевода озабоченно потрогал повязку. Лицо болезненно
перекривилось, а когда поднес к глазам ладонь, пальцы были в крови. Буркнул с
неудовольствием:
