– Давно этот здесь стоит? – спросила Ольга, садясь рядом со своим шофером.
– Какой этот? – с акцентом спросил шофер. Он у них был молдаванин (хотя сам называл себя румыном), и работал не только шофером, но и нянькой, садовником, дворником, посыльным… В последнее время денег стало меньше, и штат прислуги заметно поубавился.
– Ну вот этот! – сразу закипела Ольга. – Вот этот! Ты не видишь, что он за нами с утра ездит?!
– Да? – удивился шофер. – Ну что, куда теперь?
Все словно сговорились против Ольги Васильевны. Все, все крутились вокруг нее, встречались ей на пути, просто проходили мимо с единственной целью – раздражать, портить жизнь. Даже лучший парикмахер, победитель международных конкурсов, получающий от нее сто долларов по прейскуранту и сто – на чай, даже он специально уложил ее как-то так, что лицо стало толще, и старее, и отечнее. «Ну неужели даже за сто долларов я не могу получить ту укладку, которую хочу?! – кричала она, отпихивая руку администратора с холодным и совершенно невкусным кофе (растворимым! растворимым!! за такие деньги – растворимым!!!) – Даже на муниципальных курсах для парикмахеров, где они практикуются на ветеранах войны, укладывают лучше! Да что же это за страна! Ну когда-нибудь здесь будут работать?! Не болтать, не строить из себя Жаков Дессанжей, а работать!!!» – так кричала Ольга Васильевна, не работавшая в своей жизни ни единого дня.
«Вот сука! – беззлобно сказала маникюрша массажистке. Обе сидели за стенкой и, хотя все слышали, были для Ольги Васильевны недоступны. – Рожа, видите ли, отечная! Опять ботоксом обкололась, вот у нее отеки в глаза и пошли!» «Луноликая наша!» – ответила массажистка маникюрше, и они уткнулись носами в массажный стол, чтобы вдоволь насмеяться.
Надо сказать, что с такими скандалами Ольга Васильевна выходила из своего салона красоты очень часто, и здесь уже к этому привыкли. Ее крики не отражались на размере чаевых, к тому же, больше половины клиентов салона обладали точно таким же, как у Катаевой, характером. Администратор понимала, что за укладку в двести долларов человек имеет право покричать вволю. Здесь уважали только таких посетителей: очень редкие вежливые, забредающие сюда по рекламе, сразу же просвечивались насквозь со всеми своими полупустыми карманами (глаз у администратора был рентгеновским) и на их испуганный отказ сделать еще и маникюр с педикюром (шестьдесят долларов плюс девяносто) весь салон презрительно цыкал.
Деньги доставались всем этим парикмахерам, массажистам и маникюршам нелегко, и деньги в итоге не очень большие (все-таки очередь в салон не выстраивалась), но их представления о том, что и сколько стоит, стало каким-то вывернутым. Словно бы они по утрам входили в кривой мир, где нарушены законы логики, где не действует таблица умножения и законы сложения. Они перенимали тон своих клиентов и начинали говорить так же, как и те: «Ну не за триста же баксов сапоги покупать! Я же не школьница!» Они верили, что логика мира именно такова, что деньги именно столько и стоят. Но вот что происходило потом, после их возвращения в нормальный мир, где они были все-таки нормальными и небогатыми людьми (в отличие, скажем, от Ольги Васильевны Катаевой) – как-то, наверное, все переключалось в их голове, как-то становились съедобными дешевые окорочка и пригодными для жилья комнаты съемных хрущевок… А ведь вряд ли такие переключения туда-обратно проходят бесследно для психики…
Впрочем, и Ольга Васильевна не так уж безболезненно возвращалась из мест, где она швырялась бумажками в сто долларов… Ее материальный уровень сильно понизился в последние два года.
Каталог «Каррера и Каррера», присланный по почте, даже не был раскрыт (чтобы не расстраиваться), приглашение на презентацию новой коллекции сумок «Луи Виттон» – разорвано (собака при этом получила сильный пинок в зад, чтобы не путалась под ногами) – в глаза Ольге Васильевне глянула бедность.
– К Виталию Сергеевичу заедем? – осторожно спросил шофер.
– Сколько сейчас?
– Три уже.
– Он спит…
«Вот сука! – подумал шофер словами маникюрши, но на молдавском языке. – Пока деньги давал, был хороший муж. Теперь, когда заболел, его можно по боку».
Шофер был неправ. Ольга Васильевна и раньше не любила своего мужа.
– Езжай давай! – крикнула она шоферу. – Что ты стоишь?! У тебя с каждым днем реакции все более замедленные! Если ты в спячку зимой ложишься, так предупреждай заранее!
Шофер растерянно посмотрел на нее. Дорогу им перегородил «фольксваген» с плечистым парнем с рулем.
Аникеев, действительно, прокатился за Катаевой от ее дома до салона красоты. Он бы катался еще, но характер Ольги Васильевны стал ему ясен сразу же. Ругань в парикмахерской доносилась до его открытого окна каждым своим словом, а тут еще маникюрша с массажисткой вышли покурить (удивительно, но про ее трудности, несмотря на разбрасываемые доллары, они уже догадывались и с удовольствием их обсудили). Дальнейшие наблюдения становились излишними. Он теперь знал, что это за женщина и как с ней разговаривать.
– Ты кто такой?! – завопила Катаева, высовываясь из машины. – Ты кого из себя строишь?! Ты думаешь, крутой? Ты? Крутой? Убирай свой драндулет, пока мой охранник не прострелил тебе башку!
– Товарищ молдаванин, смойся на полчаса, – ласково сказал Аникеев шоферу. – А то найдем твою фамилию в списке боевиков Приднестровья…
Шофер натурально испарился. Аникеев немедленно сел на его место.
– Ну ты пожалеешь! – зашипела Катаева, бессмысленно нажимая кнопки на мобильном телефоне. – Совсем уже охамели! Ты кто, вообще? Рэкетир-недоучка? Ты думаешь, на тебя управы нет?!
– Гражданка Катаева, перестаньте мучить свой мобильный, – сочувственно сказал Аникеев. – Вы его сейчас проткнете пальцем! Нормальный телефон в таком случае – ноль два. А вы что набираете? Ну каменный век, ей-Богу! И еще. Снижайте-ка тон, пожалуйста. Я вам не педик-парикмахер. Я, в некотором роде, федеральная служба безопасности. ФСБ.
Катаева отложила телефон в сторону. По характеру она была классической новорусской хамкой, но по происхождению – женщиной из народа, уроженкой Мариуполя. Были кое-какие старые заклинания, которые действовали на нее магически. Такой «сим-сим», закрывающий Ольгин рот, был найден Аникеевым безошибочно. «ФСБ» звучало жутко. Это заклинание только диссидента-либерала может привести в боевое состояние. Ольга Васильевна не была ни диссидентом, ни либералом.
– Что случилось? – прошептала она.
– Пока ничего, – весело сказал Аникеев. – Ну что, передумали звонить браткам? Кто там у вас – солнцевские?
– Да никого у нас нет… – Катаева моргнула, приходя в себя. – Мужу хотела звонить.
– Мужу… Ольга Васильевна, двенадцатого января вы получили письмо на свое имя. По этому поводу вы написали заявление в милицию, правильно?
– Да… А вы какое имеете к этому отношение?
– Такие письма получили многие люди. Мы занимаемся расследованием террористических актов. А эта акция сильно смахивает на терроризм.
