Константин Валерьевич задрожал в лютом ознобе, обмочился, нагадил в штаны, грохнулся на колени и начал безуспешно разевать рот, как вытащенная из воды рыба. (Вероятно, хотел опровергнуть выдвинутые обвинения.) Но… не смог произнести ни слова. Недавний удар куратора временно лишил сатаниста возможности говорить.
Дядя Миша не обратил на него ни малейшего внимания и продолжал прежним тоном:
– На допросах Фуфел юлил, выкручивался… В камере орал, скандалил, а посему… – тут куратор наконец-то заглянул в бумагу и замогильным голосом прочел: – Верховный Трибунал дополнительно постановил: «За плохое поведение во время следствия Фуфела Константина Валерьевича подвергнуть четвертому способу казни, а именно – заживо скормить крысам-мутантам…» Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Феникс, Воробей, начинайте!..
Подхватив под мышки корчащегося, пускающего слюни, беззвучно рыдающего Фуфела, мы бесцеремонно поволокли его на встречу с «чубайсами». Пособники в клетке задушенно охнули и резко подались вперед, стукнувшись лбами о прутья. Рожи у них вытянулись, глазенки выпучились, волосы встали дыбом. Привыкшие врать на каждом шагу и выслушивать такое же вранье от друзей-приятелей, жен, коллег и т. д., они, по-видимому, не слишком поверили речи куратора. (Чисто рефлекторно, по привычке. – Д.К.) Особенно в той ее части, где говорилось о скармливании заживо крысам. Плаха с виселицей пугали чиновников куда больше! Но вот теперь, когда началось, чинуши прониклись серьезностью ситуации. И, соответственно, дружно обосрались. Из их клетки завоняло похлеще, чем от Фуфела… Мутанты между тем, почуяв близящийся обед, пришли в совершенное неистовство. С душераздирающим, мерзким писком, испуская волны ультразвука, они начали бросаться на стены клетки. Толстые стальные прутья задрожали под их бешеным натиском. Константин Валерьевич пернул, вздрогнул и… обмяк. Проверив пульс на шее, я понял – господин Фуфел не схлопотал разрыв сердца, а просто потерял сознание. Образно выражаясь, «хлопнулся в обморок», как слабонервная девица. Ну что ж, тем хуже для него…
Волоком втащив бесчувственного жреца на помост, мы с Воробьем (не выпуская приговоренного) осторожно перешли на крышу клетки с чудовищами. Затем я свободной рукой отпер и поднял известную читателю крышку. Беснование внизу достигло апогея. От усилившегося ультразвука разболелась голова.
Пи-и-и-и-и-и-и!!! – Наиболее шустрый «чубайс» не допрыгнул до отверстия всего метр, клацнул в воздухе зубищами и издал пронзительный, яростный писк. В следующий момент Фуфел очнулся, увидел, ГДЕ находится, обрел-таки дар речи и страшно, не по-человечьи заорал. Но… не попытался вырваться, продолжая висеть безвольной квашней у нас в руках. То ли паралич хватил подонка, то ли все его силы ушли в ор. Подтянув старшего жреца к люку, мы затолкали в отверстие его ноги и, облегченно вздохнув, отпустили зловонную увесистую тушу. Продолжая вопить, Фуфел полетел вниз и вязко шлепнулся об пол клетки. «Чубайсы» скопом бросились на него. Крик прервался. Из разрываемого на куски тела забрызгала кровь.
– Вспомни детишек, тобой умученных… Нелюдь поганая! – с ненавистью прошипел Воробей.
– Оно вспомнит, – закрывая люк, сузил глаза я. – Но чуть позже, когда в ад попадет. И будет вспоминать во веки веков в неописуемых, в не сравнимых с земными мучениях… Ладно, дружище, пошли. Видишь, куратор рукой машет?..
Спустившись с помоста, я посмотрел на клетку с пособниками. Издавая громкие, унитазные звуки, они старательно выблевывали друг на друга все то, что сожрали на свободе. В коротких перерывах между рвотными выбросами они по-женски визжали, рыдали, стонали. Трагически заламывали руки. И одновременно испускали волны дикого ужаса. (Я ощущал их даже не ментально, а едва ли не физически.) Зрители на трибуне сохраняли невозмутимое спокойствие. Один конвойный неподвижно стоял в прежней позе. Второй сноровисто раскатывал пожарный «рукав». Очевидно, собирался сполоснуть облеванных подопечных перед отправкой их обратно в камеры. «Прессанули чиновников неслабо. Теперь будут колоться взахлеб и изо всех сил напрашиваться в агенты! – подумал я. – Хорошо служить в «Ночной страже»! Работают тут грамотно, с размахом. Нам, в ФСБ, такое и не снилось!!!»
Я мельком взглянул на подчиненного. Судя по довольному взгляду, Воробей придерживался того же мнения.
Дядя Миша стоял на прежнем месте с усталым выражением лица, скрестив руки на груди.
– Воробей, идите в казарму. В проход за трибуной и направо до упора. Дальше увидите знакомые места, – когда мы приблизились, тихо сказал он. – А вы, Феникс, пожалуйста, останьтесь!
– Есть! – по-уставному отчеканил бывший капитан милиции и спустя секунды скрылся из вида.
– Устал врать, – мельком глянув на заканчивающих обед «чубайсов» и на обдаваемых тугой струей воды пособников, вздохнул куратор.
– ??!
– Да мой недавний треп по поводу «плохого поведения» Фуфела! – пояснил он и с горечью добавил: – На самом деле фигурант раскололся до задницы в первые же часы нашего с ним общения. И продолжал активно колоться в течение всего следствия. Я лишь изредка (чисто ради профилактики) подбадривал его нагайкой. Потом, по завершении, мерзавца проверили небольшой дозой «сыворотки». (Много колоть врачи запретили. Сердце слабое, могло не выдержать.) Н-да… И проверка подтвердила – Фуфел выложил все, что знал, ни капли не утаил. А в камере он вовсе не дебоширил – сидел, как мышь, пикнуть боялся, – дядя Миша снова вздохнул.
– Не понимаю вашего расстройства, – пожал плечами я. – Вы для пользы дела, чтобы сразу «поставить в стойло» новых фигурантов. И вообще – мы с вами разгребаем дерьмо. Целое море дерьма! Работа у нас такая! Орудовать в белых перчатках никак не получится.
– Так-то оно так, но все равно противно… Ладно, Феникс, пойдемте в кабинет номер три. Нам предстоит долгая беседа. Боюсь, задержитесь допоздна, так что ужинать будете со мной.
– Через тюрьму пойдем? – уточнил я.
– Нет, есть путь короче. Милости прошу, – дядя Миша сделал приглашающий жест рукой и первым двинулся к узкому (почти незаметному со стороны) проходу в стене.
Пособников между тем выпустили из клетки и пинками погнали в камеры. Зрители в масках незаметно покинули трибуну. А крысы-мутанты, обглодав Фуфела до костей, грузно разлеглись рядом со скелетом…
* * *
В кабинете куратор уселся на табурет, жестом указал на другой (видимо, для подследственных). И для начала предложил мне ознакомиться с показаниями «незабвенной памяти» Константина Валерьевича. Я с головой погрузился в чтение. А дядя Миша тем временем углубился в один из компьютеров…
Фуфел действительно раскололся до задницы, а может, и поглубже. В его показаниях содержались десятки имен (и кличек) членов секты, адреса явочных квартир, подробный перечень совершенных ею (сектой) чудовищных злодеяний. Указывались места проведения ритуальных шабашей и захоронения останков жертв. Перечислялись пособники в силовых и во властных структурах (с дотошным описанием их личных качеств). Назывались каналы финансовых поступлений, конкретные офицеры иностранных разведок, с коими контактировали старшие жрецы. И так далее и тому подобное… Короче – раскрывалась вся подноготная секты. Кроме того, Фуфел выдал наиглавнейшего покровителя (и вдохновителя) «Амадеуса» внутри России – особу, столь широко известную в нашей стране, что я не стану называть имя-фамилию этого… гхе, гм… Как бы покультурнее выразиться?! Ну, в общем пидораса. А обозначу его просто «Н»…
