— Мне вовсе не видно.
— Мне тоже…
— Сказать по правде, и мне не всегда видно. Придется, как я понимаю, прекратить охоту на медведя. Потянем?
— Мы-то потянем, а вот как убедить весь народ?
Еще с полчаса говорили они, сидя на песке, как и кого убеждать: кому показать говорящего медведя, с кем поговорить, а кого попросту напугать. Но эта часть разговора вряд ли интересна кому-нибудь, кроме их односельчан.
— Ладно, хватит ходить вокруг да около, — поднялся, наконец, с песка Маралов, — беремся мы выполнить договор?
— За Малую Речку — пожалуй… Но за всех остальных не поручимся.
— Тогда я попробую объяснить это Народу. А пока пошли искать Акимыча.
Акимыч, к удивлению охотников, мирно почивал между стеблей тальника, и даже не удивился подошедшим. Володька с Кольшей были готовы ко многому, но вот чего не ждали, того не ждали.
— Ну, куда вы это меня засунули? Все тело болит, я ж не молоденький, — осуждающе качая головой, пожаловался-осудил Акимыч, — что же это вы придумали такое?
— Акимыч… Ты сам убежал.
— От кого убежал?!
— Да от нас же…
— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! — радовался Акимыч. — Ладно, не хотите, не говорите, сами «расколетесь» потом.
И шагнул вперед, к подошедшим, протянул руку:
— Приветствую вас, Дмитрий Сергеевич! Приветствую, молодой человек! Вот вас нам как раз сильно не хватает, будем вместе лес очищать.
Это был прежний Акимыч, совсем такой же, какой был раньше. И как ни вглядывались в него Володька с Кольшей, никаких признаков безумия не было на его осунувшемся, покрытом седой щетиной лице, в маленьких умных глазах.
— Очищать лес не придется, Василий Акимович. Ты где находишься, не забыл?
— Ха-ха-ха-ха! Хи-хи-хи-хи!!!
— Что ты три дня сидел на острове, голодал, этого тебе мало? И заодно — вот, держи!
— Спасибо… — Акимыч врезал зубы в бутерброд, — что проголодался — твоя правда.
— А почему проголодался, ты не думал? Мало, говорю, тебе трех дней без пищи на острове?
— На острове?!
— На острове, куда вы прибежали за медведем. Было дело?
— Какой остров, мужики?! Вы про что? Он не на остров ни на какой, он в болото убежал, этот медведь…
Постояли, недоуменно смотрели друг на друга. Да, это был прежний Акимыч, но Акимыч, совершенно не помнящий решительно ничего. Акимыч, нисколько не помнивший двух совершенных убийств, да и вообще всего, что происходило с памятного вечера, с появления их на этот остров.
Наконец Маралов скомандовал:
— Пошли!
И с этими словами повел Маралов Акимыча вокруг острова, по бережку, рассказывая заодно, что пришел от Народа, как посол, и почему «очищать» лес не придется. Обошли, благо остров невелик.
— Ну что, Акимыч, увидал свой остров?!
И Володька с Кольшей вздрогнули: та же отвисшая губа, тот же мутный, одичалый взгляд, то же напряженное выражение.
— Дмитрий Сергеевич… У него и в прошлый раз так начиналось…
Дмитрий Сергеевич кивнул мужикам, и так же твердо продолжал:
— Ну что, мало тебе трех дней на острове? Тогда пошли, сам с ними поговоришь, я могу быть за переводчика.
— …С нечистой знается… Нехорошо тут, нечисто… Оборачиваться может, нехорошо… — понес вдруг Акимыч, и забормотал что-то, уже совершено невнятное.
— Дмитрий Сергеевич, мы же говорим — опять у него началось!
— А что делать? Я и сам понимаю, в чем дело — не принимает он ничего непривычного. Чуть что — и мозг отключается, уходит хоть во что, хоть в сумасшествие. А принимать придется, — жестко завершил Маралов, — не дам я ему нарушить договор! А то он опять выздоровеет, и бить медведей отправится!
— Мы не пойдем…
— Вы не пойдете, другие любители найдутся. Нет, надо его остановить. Пусть с ним побеседуют медведи…
— Вот он! Вон, глядит! — заорал вдруг диким голосом Акимыч, сунул пальцем в совершенно пустое, ничем не занятое место.
— Акимыч! Ты что, Акимыч, успокойся!
— А чего он смотрит?! Если он оборотень, так ему можно, да?!
И лицо Акимыча исказилось так жестко, так нехорошо, что охотников порадовала мысль — Акимыч уже без оружия.
— Ладно… Значит так — я тут останусь еще ненадолго, проведу воспитательную работу. А вы давайте, вас Андрей перевезет. Да! А ружья вы сложите, мужики, чтобы их сразу не видно было, и потом не трогайте, пускай их медведи заберут.
— Вооружаем их? Не опасно?
— Вооружаем. Опасно. Но это — одно из условий, на которых вы скоро будете дома. И если не дадите ружей, Народ все равно их достанет. Ну, все вопросы?
— Пожалуй, все…
— Нет, Дмитрий Сергеевич, у нас есть еще один вопрос! Куда все-таки девался медведь, за которым мы примчались на остров?
— A-а! Медведь этот «девался» вплавь. Он дошел до чистой воды, заплыл в камыши, и там тихенько поплыл туда же, куда вас отвезет сейчас Андрей. Может, он и оставлял следы — пену там, следы на воде… Но был ветер, волна, вы не заметили этого…
— А тропинка куда девалась?!
— Она узкая, эта тропинка, на нее и правда трудно попасть, а тут они ее всю уничтожили. Шли по ней, и все кочки вырывали, дно в этом месте углубляли. Ну, все понятно? Тогда с Богом!
Шаткое сооружение, эти два бревнышка, скрепленные тросиком! Но все-таки и не сучья, на которые приходится ложиться грудью, не тропинка, на которую надо выходить неизвестно где, в воде по пояс. С воды виден остров — двух-трехметровые заросли тальника, узкий галечный бережок, и по этому бережку идет Акимыч, взволнованно рассказывает что-то Маралову. Дмитрий Сергеевич обнял Акимыча за плечи, кивает в ответ головой. Прямо-таки благостная картинка!
Глава 29. Чужой
10 августа 2001 года
Гриша был честен с Вовкой Дягилевым, и долго пытался хоть немного его воспитать.
— Не научишься сам — пропадешь, — пожав плечами, произнес он, вернувшись в третий раз из города с рюкзаком инструментов и книг.
Вовка лежал, смотрел уныло (он почти что всегда так смотрел), валялся на грязном тряпье. Сколько Гришка с ним ни бился, не был в силах отучить Володьку от подоночной привычки жить в грязи. И ругал, и стыдил, и просто бил, объясняя — не свобода это, а конец, тупик всему. Если так жить, даже из Красноярска бежать тогда не стоило. Володька сопел, ныл, плакал, извинялся… и поступал по-прежнему, как только Гриша отвернется.
Причем Вовка ничего специально не делал, чтобы жить в дерьмище. Механизм прост — он всего лишь не прилагал усилий, чтобы жить в чистоте и порядке. Только-то!
