Они ринулись от звездолета, как вспугнутые воробьи. Спустя
пару минут из вертолета вышли Икана, Додо и Гого. Еще не веря в случившееся,
двинулись в мою сторону нетвердой походкой. Додо все оглядывался, Гого
таращился под ноги, только Икана смотрела на корабль со страхом и надеждой.
На экране, где диктатор, произошло движение, к нему подбежал
человек и что-то прошептал на ухо. Диктатор поднял голову, лицо измученное,
сказал хриплым голосом:
– Великий воин, ты слышишь меня?
– Да, – ответил я безмятежно, – говори, враг мой..
– Я отпустил твоих друзей. Где атомный заряд?
– Они еще не вошли в небесную колесницу, – ответил я. –
Как только войдут… Это уже скоро, не дергайся. Вот они плетутся, цветочки
собирают. Ты их не пытал, случаем?
Он мотнул головой:
– У нас это варварст… словом, не применяется.
– Да? Ну вы прямо христосики. Целая планета без пыток?
Нереально… Вам не выжить. Впрочем, это не мое дело. Сейчас открою им двери,
только не отвлекай… потом закрою…
Как только трое бывших пленников переступили порог входного
шлюза, титановые плиты быстро сползли в первоначальное положение, сплавились с
корпусом корабля в одно целое. Додо быстро пошел в сторону центральной рубки,
Гого и Икана едва поспевали. Я сказал с чувством:
– Неплохо повоевали, только мало, верно?
– Немало, – ответил диктатор угрюмо.
– Ладно, в следующий раз повоюем больше, – пообещал я.
– Может быть, выиграешь ты?.. Кто знает, вдруг повезет?.. А бомба…. Вот склероз
проклятый… Или это болезнь Альцгеймера? У вас такое водится? О чем это мы
говорили, об искусстве?
Он прошептал в мертвой тишине застывшего зала:
– О бомбе…
– Ах да, – сказал я и улыбнулся получезарнее, – бомбу я
оставил в Гетаке. Прямо в подвале большого дома с высокой антенной.
Он спросил недоверчиво:
– Но… как? До Гетаки больше восьми часов!
– А я на форсаже, – объяснил я. – Ну кто из земных
варваров не любит быстрой езды?
Несколько человек тут же выбежали из зала, диктатор бросил
несколько слов в микрофон, вмонтированный в петлицу. Через некоторое время
сказал с удивлением:
– Верно, там найдена бомба… Кто бы мог подумать…
Я сказал беспечно:
– Ладно, до встречи! Мне понравилось, в другой раз
повоюем еще.
Икана с двумя добралась до центральной рубки, подергали
двери. Полупрозрачные, они позволяют увидеть силуэты, я слышал их голоса, они
слушают мой разговор с диктатором, всячески старались привлечь мое внимание и
указывали знаками, чтобы я разблокировал двери и дал им пойти в центральную
рубку.
Диктатор сказал мрачно, со зловещим триумфом:
– Не торопитесь.
– А что случилось? – поинтересовался я.
– Я не могу отпустить вас, – сообщил он. – И не отпущу!
Мои техники уже натянули над звездолетом силовой купол. Он на высоте в сто
километров, если ваш звездолет врежется в него, вы все погибнете. Как бы ни
оказалась велика мощь вашего оружия и звездолета, но силовой купол никому не
пробить.
За полупрозрачной дверью дергались три тени, я видел
взлетающие руки, словно там плясали маленькие лебеди, но я сделал вид, что не
замечаю, как собака не различает других собак на экране телевизора, всмотрелся
в лицо диктатора и сказал невесело:
– Так ты, значит, соврал?
Он покачал головой:
– Ты уничтожил один из наших четырех городов. Ты должен
умереть!
– Но мы же договаривались играть честно, – сказал я
упавшим голосом.
Словно машинально я положил руку на клавиатуру и нажал
клавишу «Старт». Корабль вздрогнул, двигатели заработали, начали разогрев.
Диктатор всмотрелся через мое плечо, сказал торопливо:
– Отмени старт! Трое твоих спасителей вернулись. Открой
им дверь!
Я сказал совсем уж упавшим голосом:
– Так ты меня обманывал…
– Это не обман, – отрезал он, – это военная хитрость!
– Эх, – сказал я печально, – ну что мне всегда
попадаются противники, что пытаются обмануть?
Стрелка на индикаторе показала, что все двигатели в
готовности. Я нажал на «Взлет», корабль вздрогнул и начал подниматься. Вниз
поплыли скалы, камни начали превращаться в камешки, песчинки. За стеной
бесновались тени, я смутно различал перекошенные лица, все трое прыгали, орали,
визжали, но плотные стены глушат все звуки. Диктатор вскрикнул:
– Не смей!.. Вы все погибнете! Я сказал грустно:
– Разве ты хотел не этого?
– Это на крайний случай, – крикнул он торопливо. –
Впусти их! Они остановят корабль!
– Щас, – ответил я саркастически. – Разбежалси.
– До купола осталось сорок километров! – вскрикнул он.
– Вы все разобьетесь!.. Тридцать пять километров… тридцать!..
– Хорошо считаешь, – похвалил я. – Как метроном. Голос
бы тебе только погуще, чтоб как у Левитана…
Он настороженно смотрел, как я вытащил из-за пазухи
коробочку размером с зажигалку. Я неуклюже потыкал пальцем, поморщился, стер
натыканное на фиг и снова потыкал пальцем.
– Останови! – прокричал он.
За стеной беснуются трое, явно охрипли от крика, похоже,
кричат уже не втроем, а вчетвером вместе с диктатором одну и ту же песню.
Я покачал головой:
– Ты знаешь, что у меня в руке?
Он огрызнулся:
– И знать не хочу, дурак! Просто выключи двигатель.
Корабль сам сядет, у него это в программе.
– Какой ты грубый, – мягко укорил я. – А я так мечтал
сыграть с тобой еще и второй тайм, и третий, и четвертый… А потом по геймам, по
раундам… Эх… ну, как знаешь.
Я ткнул в Enter, такое есть даже в малютке, отшвырнул за
ненадобностью.
Диктатор спросил с подозрением:
– Что это было?
– Активация, – обронил я небрежно, но с гордостью, что
знаю такое умное слово. – Я забыл о третьей бомбе упомянуть, да?.. Что значит
склероз… Или все-таки Альцгеймер?.. Третью я оставил там же на месте, потому и
забыл про нее сказать. Только спрятал поглубже. Она там, где остальные
четыреста. Я поставил так, чтобы сдетонировали все…
На экран опустились светофильтры, тут же на одном расцвел
огромный багровый цветок, жуткий и зловещий. Корабль как раз подходил к
роковому сотому километру, но силовое поле исчезло вместе со всей
энергетической системой планеты. На тысячном километре звездолет догнала
ударная волна, пол чуточку тряхнуло.
