– Погоди, погоди… А при чем тут Матросов?
Он подумал, пожевал губами, переспросил:
– А что, я неверно излагаю?
– Да вообще-то верно, – пробормотал я. – По-своему.
Анна Каренина, она… кто?
– Дура, – отмахнулся он. – Спешила успеть домой до
того, как вернется муж. Споткнулась о рельсу перед поездом…
– Муций Сцевола?
– Брехня, – ответил он хладнокровно. – Легенда.
– Филемон и Бавкида? Ну, которые жили долго и счастливо
и умерли в один день?
– От оргазма.
– Моцарт и Сальери?..
– Гомосеки. Один другого отравил за измену с
Чайковским.
– Непорочная Мать Божья?
– Лесбиянка!
– Ньютон?
– Трахался со своей племянницей, ее собакой и
соседскими козами.
Плечо торкессы напряглось, но чувствовал это только я, мои
пальцы сдавили предостерегающе, еще рано, ничего не доказывает, точно с такой
же предвыборной программой выступают все демократы, кандидаты от западников, а
также все сторонники вступления России в НАТО или хотя бы и Европейский Союз
при департаменте малых стран США.
Ковбой вздрогнул, улыбка застыла, он всмотрелся в нас
внимательнее.
– Что-то, – сказал он с расстановкой, – вы больше похожи
на социологов, чем я сам… Кто вы, ребята?
– Догадайся с трех раз, – предложил я. – Но догадывайся
тихо, не двигайся. Мой кольт нацелен тебе в пузо. В самый низ, если понимаешь,
о чем я.
Он побледнел, глаза забегали, рука очень медленно пошла к
барной стойке и опустила стакан. Торкесса предложила деловито:
– Пора выводить на улицу.
Ковбой сказал напряженным голосом:
– Что-то я не вижу кольта.
– Он невидим, – заверил я. – Я его держу в третьей
руке. Тоже незримой.
Ковбой затравленно огляделся, все еще не двигаясь с места.
– Вы не подумали, что я здесь не один?
– Ты здесь один, – сказал я, хотя мурашки по спине
побежали. – И никто тебе не поможет.
Торкесса сказала с торжеством:
– Двигайся к выходу. Двигайся медленно.
– Хорошо, – произнес он упавшим голосом.
Мы с торкессой переглянулись, аки триумфаторы, в тот же
момент я получил сильнейший удар в солнечное сплетение, это у ковбоя из живота
выдвинулась третья рука с кулаком, подобным кувалде, торкесса вскрикнула, а
ковбой, отпихнув ее, бросился в толпу танцующих. Превозмогая боль, я кое-как
разогнулся, дыхание все еще не вернулось, ринулся следом.
Мы проталкивались, впереди меня иногда возникали людовороты,
я изо всех сил стремился нагнать, веселые смеющиеся люди хватали меня за руки,
за плечи, девушка обняла за шею и поцеловала, я высвободился только для того,
чтобы попасть в объятия другой, по дороге к выходу на меня надели гирлянду с
цветами, парень в желтой одежде предложил вступить в харю Кришне, а крепкий
мужчина с холодными глазами поинтересовался, готов ли я подписать контракт с
ограниченным контингентом солдат удачи для восстановления прав президента
Чомбе…
Ковбой выметнулся, как наскипидаренный, подозреваю, что у
него не только три руки, но и шесть ног, пронесся к стоянке, прыгая, как
кузнечик, через попадавшиеся автомобили. Я бросился к своему, по сигналу двери
распахнулись навстречу, выхватил из бардачка пистолет, но из дальнего ряда уже
выметнулся черный BMW с затемненными стеклами, с огромной скоростью вылетел на
улицу, там его занесло, слегка задел колесом бордюр, но выровнялся и понесся
стрелой по темной улице, включив дальний свет.
Подбежала запыхавшаяся торкесса, глаза как блюдца:
– Это неправильно! Неправильно!
– Что?
– Он не имел права так… Это запрещено!
Я буркнул:
– Садись. Может быть, еще догоним.
– Я подам жалобу в межгалактический совет по правам!
– Да, конечно, – сказал я. Включил зажигание, вырулил
на шоссе. – У нас тоже есть такой ковбой с крылатыми ракетами… Но вот только
ему по фигу межгалактический совет ООН. Кладет на него совсем не музыку…
Машины шарахались в стороны, я вел свой снаряд, как будто
пытался догнать нечто и протаранить. Страшили только перекрестки со
светофорами, да еще у гаишников теперь есть карманные радары… хотя и без радара
видно, что несемся за сто девяносто, сейчас все дело в том, как себя
чувствовать: если струшу и начну оглядываться, искать глазами блюстителей
закона, то тут же появятся, остановят, обыщут, опозорят, но если я герой, в
самом деле герой, а не простой герой, как Тартарен или Обломов, то…
Я выпятил нижнюю челюсть, постарался смотреть вперед и
только вперед: тупо и непреклонно, сосредоточился на мысли, что должен догнать,
перегнать, достать и перестать… тьфу, догнать и ликвидировать гада.
Торкесса вскрикнула:
– За нами хвост!
Я хмыкнул суровым мужественным голосом:
– Не хвост, а погоня. Восемь машин. Твой гад явно
ухитрился вызвать группу прикрытия. Они за нами едут от бульвара Ушакова.
– И ты мне ничего не сказал?
– А что бы ты сделала? – поинтересовался я.
Она надулась, как мышь на крупу, вжалась в сиденье. Машина
проскакивала между ползущими неспешно, время от времени я привычно выскакивал
на встречную полосу, гнал, пока навстречу не показывался очень уж могучего
сложения грузовик, такой дорогу не уступит, я подавал вправо, там обязательно
кто-то шарахнется с воплем: «Подрезают!»
Впереди несколько человек возятся на дороге, что-то роют,
идиоты. Стремительно приблизился заборчик, выкрашенный красными и белыми
полосками. Я успел увидеть надпись крупными буквами: «Remont dorogi», поздно,
удар, в стороны разлетелись щепки заграждения, что-то заскрежетало.
Торкесса вскрикнула:
– Ты кого-то сбил!
– Ну и что? – огрызнулся я. – Их семь миллиардов!
– Надо остановиться и помочь!
– Щас, – ответил я саркастически. – Вот только шнурки
завяжу!.. Гуманистка. Уверена, что это настоящие хохлы, а не грокхи?
Она открыла рот, я думал, от возмущения, но внезапно
завизжала, а дорога внезапно оборвалась. Я же сдуру нажал не на тормоз, а на
газ, машина дернулась и почти прыгнула с края.
В ушах звенел пронзительный визг, машина неслась по воздуху
по крутой дуге, я крутил баранку, пытаясь повернуть назад, но колеса почему-то
не слушались. Похоже, я все-таки потерял управление, это же третье кольцо,
эстакада на огромной высоте…
Впереди появилось и стремительно бросилось на нас огромное
здание. Раздался грохот, звон разбитого стекла, колеса ударились о бетонный пол
с такой силой, что меня подбросило и шарахнуло макушкой о крышу, а торкесса
прикусила язык и умолкла. Мы понеслись по длинной дуге, по обе стороны рядами
замершие автомобили, солидные, чопорные, я крутил руль, сбавляя скорость и
приноравливаясь, наконец влетел на пандус, ведущий вниз по спирали, понесся,
постепенно сбавляя скорость, но все равно выкатили, пожалуй, чересчур быстро.
