На моих глазах от бетонной стены отлепился совершенно
плоский, практически двумерный металлический лист, зазвенел, о края можно
обрезаться, появилось вздутие, выросло. Металлическая фольга, бывшая крышей,
прорвалась, быкообразный водитель поднялся шатающийся, ошалелый, с неверными
движениями.
Я не стал кричать «Стой, полиция!» и зачитывать права,
просто бросился в его сторону со скоростью эстонской борзой, которую вывели для
охоты на раненых черепах и престарелых улиток. В воздухе возник неприятный
звук, я на бегу поднял голову. С неба опускается вертолет, сильные струи
воздуха свалили моего минотавра, но двое крепких парней соскользнули вниз,
подхватили и быстро засунули в кабину, после чего залезли сами.
Вертолет начал подниматься, я заорал в ярости, разогнался,
прыгнул, пробежал по крышам автомобилей, подпрыгнул и успел ухватиться за лыжу.
Один из парней тут же выхватил пистолет и начал палить. Пули с неприятнейшим
звоном рикошетили о металл, я инстинктивно зажмуривался, чтобы не попало в
глаз. Когда патроны кончились, он высунулся и попытался лупить подошвой ботинка
по моим пальцам, а поднялись мы уже чуть ли не в стратосферу, меня уже обдувает
сильным матерком, правда, из кабины, я с тоской подумал, что эти дурни ничему
не учатся… правда, это другие дурни, изловчился, ухватил за лодыжку, дернул.
– Вот тебе и мыло душистое, и веревка пушистая, –
крикнул вдогонку.
Подтянулся и, уже стоя на лыже, попытался заглянуть в
открытую кабину, однако второй выпалил из пистолета едва не в упор, я едва
успел отшатнуться, дурень тут же высунулся, надеясь добить, я пригнулся,
ухватил за руку с пистолетом.
– Помни, – сказал я, – сегодня – первый день из тех,
что у тебя остались!
– Тамбовский волк тебе провайдер, – прохрипел он.
Некоторое время мы боролись, затем я дернул на себя, сам
едва не отклеился от обшивки, забыл о сильном встречном ветре, а незнание об
опасности, как известно, ведет к массовому героизму. Его пальцы начали
разжиматься, в глазах появилось безумное выражение, я крикнул сочувствующе:
– Тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит и
зверит человека!
Он прохрипел:
– Когда русалка ноги раздвинет…
Падая, он пытался извернуться и ухватить меня за ноги, но я
уже сделал быстрый шаг в направлении кабины и запрыгнул в нее головой вперед,
пригибаясь, ибо над головой прозвучала автоматная очередь.
Мой минотавр держит одну руку на плече пилота, похлопывает,
успокаивая, другой палил из узи до тех пор, пока я не навалился всем телом,
подхватил одной рукой за ствол и поднял кверху. Пули продолжали дырявить крышу,
а я ухватил за горло, прохрипел измученно:
– Теперь коллектив так сократился, что ты и начальник,
ты же и дурак!.. А вообще-то жизнь – смертельно увлекательная штука, верно?..
Он ответил так же хрипло, мои пальцы сжимают ему горло:
– Одного умного бывает мало, одного дурака всегда
много…
– Ничего, – утешил я. – Плохой танцор – хороший папа…
Предсказамус настрадал вам будущее, что, если не способны постоять за себя, –
придется полетать за других!
Он попытался сбросить мою руку, но лишь чуть ослабил мою
хватку, ответил хрипло:
– Это ты дурак, а не они…
Он выпустил наконец бесполезный автомат, мы сцепились в
тесной кабине, а вертолет двигается какими-то странными рывками, я не стал
обращать на причуды пилота, смазал противника кулаком в рожу.
– Они? Коллектив у вас хороший, люди – говно! Не
отрезвляет мысль, что Моцарт в твоем возрасте уже год как умер?.. Сейчас
проверим на тебе, правда ли, что даже самый хороший человек на девяносто
процентов состоит из воды…
Он задергался, глаза вылезали из орбит, я ухватил его за
горло и предупредил:
– Шея выполнила недопустимую операцию и будет свернута…
Он простонал:
– Дур-рак… Мы сейчас разобьемся…
Я оглянулся, понял запоздало, что совершил оплошность. Бык
может вцепиться мне в горло, но не делает: пилот завалился лицом на пульт,
спина прочерчена кровавым пунктиром.
– Сволочь косорукая! – выругался я. – Стрелять не
умеешь!
– Не надо было толкать под руку, – огрызнулся он. –
Тогда бы я не промахнулся.
Мы оба бросились к пилоту, минотавр быстро стащил труп с
кресла, я ухватился за рычаги, мы уже в пике и стремительно прем к земле,
хорошо видны быстро вырастающие дома, здания, библиотеки, испуг в глазах ничем
не повинных людей, слезинки в глазах ребенков, доверчиво бегающие по асфальту
муравьи и ползающие гусеницы, из которых потом окуклятся и вылезут такие
чудесные бабочки…
В кабине стало чуточку просторнее, я увидел рядом с падающим
вертолетом убитого пилота. Он не отстает и не обгоняет, значит, мы с ускорением
десять метров в секунду, ну на фиг мне эти школьные знания, лучше бы вместо
физики управление вертолетом учил, мудило! А то с этими новыми модами, или,
по-древнему, модификациями, не успеваешь освоить все модели, сто раз тебя за
это время убьют, подстрелят, сам разобьешься, мимо авианосца сядешь…
– Ищи инструкцию, идиот! – заорал я.
– Есть, – ответил он торопливо, – а, черт…
– Что, пальчик прищемил?
– Последняя страница, где о посадке, выдрана…
– Сволочь, – сказал я о пилоте, – ему даже невеста,
выходит, не пишет!
Я остервенело дергал рычаги, ведь известно же, что любой
мужчина, а теперь еще и женщина, даже если она негр, может посадить любой
вертолет, самолет и летающее блюдце, как и поднять в воздух, это знание
заставляло меня дергать, толкать, нажимать кнопки на пульте. Внезапно прижало к
полу, мертвое тело стремительно ушло вниз, на лобовое стекло обрушилось белое,
я решил было, что влетели в туман, не сразу сообразил, что вывернулись у самой
земли, сорвав натянутую веревку с бельем для просушки, а мокрая простыня
залепила ветровое стекло.
– Вот свинство, – вырвалось у меня. – Мало того, что не
помню, что я тут и как дернул, да еще это… лезь, сними!
Минотавр ахнул:
– Совсем одурел?
– Мы же разобьемся!
– А так я разобьюсь один, – ответил он стойко.
– Скотина!
– Трус поганый…
Нас опрокинуло на спину, долго карабкались вертикально
вверх, я выжал рукоять от себя, перевернуло и понесло вверх ногами. Минотавр
вскрикнул:
– Хватит, выворачивай!
– Что, – спросил я злорадно, – уже на голову вылилось?
– Что?
– Что напустил в штаны…
Он попытался ударить, я дал локтем в зубы, его отбросило к
проему, едва не вывалился, но успел ухватиться за края, глаза выпучились от
ужаса, огромные лопасти жужжат там внизу, иссекут на капусту… нет, на оливье.
